«Или в следующей жизни», – подумал он, но вслух этого говорить не стал. Вместо того он утешающе погладил Элизу по плечу. Она всхлипнула.

– Почему вы… я не думала, что инквизиция… что вы будете так… – Элиза запнулась.

– Я понимаю, – снисходительно улыбнулся Вивьен, стараясь успокоить ее, и взглянул на Ренара, обменявшись с ним кивками. – Мы понимаем.

– Ты не злишься на меня? – мучительно поморщилась Элиза. – Я думала, ты будешь… ты мог бы…

Теперь, после того как она поделилась с ними длинной и тяжелой историей своей жизни, слова будто застревали у нее в горле, не могли выйти наружу и обрести голос. Она напряженно сжалась в комок, стараясь подавить ту боль, которая так охотно воскресла в ней, будто только и ждала этого момента.

Вивьен покачал головой.

– Я не злюсь, – серьезно ответил он. – И не имею на это никакого права.

Элиза не выдержала этих слов. Слезы, сдерживаемые в течение всей этой исповеди, наконец, нашли выход и хлынули наружу. Она закрыла руками лицо и заплакала навзрыд, давая выход своей боли. Руки ее судорожно впивались в сутану Вивьена, словно пытались отыскать, за что зацепиться, чтобы горе не утянуло ее в пучину отчаяния.

Вивьен прикрыл глаза и обнял Элизу. Он мягко гладил ее по волосам и спине, стараясь сохранить лицо невозмутимым. Ее страдания были для него невыносимыми, и он хотел бы повернуть время вспять, если б обладал такой силой, чтобы предотвратить страшную трагедию в Кантелё.

«В этом ведь есть доля и моей вины. Возможно, если бы после Каркассона я сразу отправился в Кантелё, поговорил с Анселем и просто сказал ему бежать прочь из Нормандии, все было бы иначе. Может, если бы я не рассказал ему о том, что знаю о его ереси, он не погрузился бы в эту панику и не наделал бы глупостей? Может, если б я вообще не ходил в Каркассон…»

Он усилием воли заставил себя перестать размышлять о том, что было бы, если б он поступил иначе. Никому не было подвластно изменить прошлое.

Элиза плакала, и с губ ее периодически срывались отрывистые просьбы о прощении, мучительные стоны и какие-то бессвязные высказывания, продиктованные внутренними переживаниями.

– Ты очень смелая, – тихо произнес Вивьен, продолжая гладить ее по волосам, – сильная, смелая и благоразумная. Ты сделала все, что могла, Элиза. Ты не виновата ни в чем.

Она продолжала плакать, а Вивьен шептал ей тихие слова утешения.

Через некоторое время он поймал на себе взгляд Ренара.

– Вив, вся эта история, – покачал головой он. – Мы должны об этом доложить?

Вивьен угрожающе нахмурился.

– Мы не станем, – твердо отозвался он.