После душа я наливаю Кейджу виски и сажаю его за кухонный стол, где хорошо освещено. Затем я достаю иголку и нитку из своего швейного набора, перекись водорода из шкафчика в ванной, маленькое хлопчатобумажное полотенце и марлевые салфетки.

Стоя перед ним, глядя на этого огромного татуированного парня, сидящего на стуле в моей кухне, на котором нет ничего, кроме серых спортивных штанов, приобретенных мной ему в подарок, я внезапно ярко ощущаю прилив обжигающего чувства счастья. Это чувство ослепляет, как будто я смотрю на солнце.

Чтобы не сморозить какую-нибудь глупость, я говорю:

— У меня нет здесь никакой ленты.

Развалившись в кресле, как настоящий король распутников, Кейдж делает глоток виски, облизывает губы и улыбается мне:

— Ленты?

— Бинты. Я не смогу их зафиксировать, мне понадобится медицинская лента.

— У тебя найдется скотч?

— Я не собираюсь заклеивать тебя скотчем! Он предназначен для технических целей! Он сдерет с тебя кожу, когда ты попытаешься его снять!

Кейдж смотрит на швейный набор в моей руке.

— Ты заштопаешь меня хлопчатобумажной нитью, которая раскрошится и занесет инфекцию, так что я могу помереть от сепсиса, но ты разграничиваешь виды клейкой ленты.

Я в ужасе смотрю на нить.

— Вот дерьмо. Что же мне тогда использовать?

— Леска подойдет. Если ее у тебя нет, то зубная нить без запаха.

Я не спрашиваю, откуда он это знает. Я просто возвращаюсь в ванную и беру зубную нить, а затем возвращаюсь на кухню. Кейдж наливает еще стакан виски.

— Хорошая идея. Это поможет заглушить боль.

— Это не для меня. Это для тебя.

— Не думаю, что с моей стороны разумно употреблять алкоголь перед подобного рода операцией.

— Я же считаю крайне неразумно со стороны моего врача пытаться оперировать меня такими трясущимися руками.