Когда Дэвид смотрит на меня сейчас, его взгляд оценивающий, как будто я кто-то, кого он раньше не встречал.
— Ты изменилась, — тихо констатирует Дэвид.
— Да. Я больше не беспокоюсь о том, что меня легко проглотить. Ты можешь задохнуться.
После еще одной паузы он говорит:
— Почему ты так злишься на меня?
Не помню, чтобы он был таким глупым до этого.
— Боже, с чего начать? О, вот хорошее начало: ты исчез. За день. До. Нашей гребаной.
Дэвид резко встает и идет через комнату, засунув руки в карманы шорт, его плечи напряжены. Глядя через открытые французские двери на море, он говорит:
— Я не тот человек, за которого ты меня принимаешь, тюльпанчик. Я многого тебе не сказал.
— Я уже в курсе последних событий, Дэвид. И не дави на меня своими тюльпанами. Я имела в виду то, что сказала о миске с ракушками.
Дэвид бросает на меня взгляд через плечо. Затем он смотрит на мою левую руку.
— Ты ведь тоже чего-то недоговариваешь, не так ли?
Я кручу кольцо с обещанием Кейджа большим пальцем. Внезапно я чувствую жар, как будто он может прожечь мою кожу и опалить кости.
Когда я молчу, Дэвид подсказывает:
— Я узнаю русский любовный узел, когда вижу его, Натали.
— Держу пари, что узнаёшь. Ты же подарил такой Клаудии?
В его глазах вспыхивает удивление. За этим быстро следует тревога.
Дэвид отворачивается от французских дверей и возвращается ко мне, выражение его лица обеспокоенное, а тон повышается на октаву.
— Откуда ты знаешь о Клаудии? Кто тебе рассказал?