Поганец! Любимый до одури самоуверенный поганец! Как бы взяла и как бы…

– Уйти? Мне? – выгибает бровь Виктор. – Ты ничего не попутала, конфетка?

– Подружке твоей. А нам с тобой нужно поговорить, Волков. Серьезно.

– М, даже так? Серьезно поговорить? Хорошо как. А меня ты спросить не хочешь, собираюсь ли я с тобой разговаривать, Кулагина?

– Это не вопрос и не просьба, – щурюсь, – констатация факта, если тебе интересно.

– Поразительно. Обычно извинения начинают с других слов. А других причин для нашего с тобой разговора, хоть убей, я не вижу. Если мне память не изменяет, то я уже все тебе сказал утром. Могу, конечно, повторить, но ты уверена, что такое унижение нужно при свидетелях? – взгляд мне за спину переводит. На Багрянцева, подпирающего капот авто, смотрит. Непрозрачно дает понять, что такое положение вещей ему совершенно не нравится.

– Ты можешь до бесконечности злиться и язвить, но я отсюда не уйду, пока мы не поговорим.

– Решительно.

– Еще как! Так что, – смотрю на притихшую феечку, кивая, – на выход, дорогуша. Или сама, или я могу помочь.

Волков ухмыляется, паразит. “Дорогуша” мнется. Долго мнется. Выдерживает молчаливую паузу, проверяя запас моего терпения. Увы, для нее оно сегодня исчерпало все резервы.

– Хорошо. Значит, помогу.

Решительно ныряю в дверной проем, собираясь, как Макара утром, вытолкать девушку за порог. Уже делаю резкий шаг по направлению к “гостье”, которая нервно отшатывается. Но Волков оказывается проворней. Перехватывает меня за талию, практически на лету. Удерживает на месте.

– Вот только женского мордобоя мне тут сегодня не хватало! Брейк, дамы.

Инга, видимо, поняв, что я далеко не шучу, вскидывает руки:

– Спокойно, уже ухожу. Развлекайтесь, – сгребая в охапку свое платье и подхватывая туфли, босая и в одной мужской футболке улепетывает прочь, захлопнув за собой дверь с другой стороны.

Ничего, не пропадет. Багрянцев ей в помощь.

Я, неожиданно сообразив, что на моей талии все еще покоится рука Волкова, встрепенувшись, выворачиваюсь из захвата. Он покорно отпускает, я отступаю. Мы переглядываемся. В гостиной виснет тишина. Пока первой ее не нарушает пропитанный сарказмом голос хозяина дома:

– Чем обязан такому фееричному возвращению? Самолет отменили? Или ты со своим непомерным эго не влезла в салон? Перевес?

– Я решила, что она тебе не подходит, Волков.

– И вернулась, чтобы это мне сообщить? Какая забота.