– Ты? – тянет уголок губ. – Ты, которая своим пируэтами уже весь мозг мне вынесла, все сердце разнесла, всю жизнь на лоскуты, ты, Кулагина? – шепотом, быстро, отчаянно. – С такой, как ты, мое сердце до старости не доживет. Оно просто, блть, в один момент заглохнет на этих американских горках!

– Да, я эгоистичная стерва. Да, я это осознаю! Но я не хочу отдавать тебя Столяровой. И вообще никому не хочу тебя отдавать, ясно? Ты мой! А я твоя, Волков. Нравится тебе это или нет, но нам обоим придется с этой мыслью смириться. Мой и… не “для галочки”. Наши отношения никогда не были пустыми. Да, я много косячу. Да, я всю жизнь сама создаю себе проблемы, а потом расхлебываю их, и в работе у меня все ладится лучше, чем в личной жизни. Но я… в общем…

Запинаюсь. Ком встает в горле, голос пропадает от волнения, сердце, разбегаясь, ударяется о грудную клетку и падает в пятки. Сложно и тяжело. Обхватываю себя руками, чувствуя, как мне отчаянно страшно, но, когда пальцы Вика обхватывают мою шею, так мягко, нежно, но непримиримо властно, и он волнующе шепчет:

– Но ты?

Я, собирая всю свою смелость, впервые в жизни произношу:

– Я люблю тебя, Волков. Очень. Очень. Сильно. Люблю. Ясно? – поджимаю дрожащие губы. – Вот такая сложная, тяжелая, упрямая и вредная – люблю. И никуда я не уеду!

Он улыбается. Глядя на его такую улыбку, хочется умереть от счастья и воскреснуть вновь. Глаза начинает щипать. Руки дрожат. Дыхание спирает где-то в легких. Вик делает последний разделяющий нас шаг. Обнимает. Своим лбом в мой лоб утыкается и зажмуривается. Молчит. А меня будто прорвало. Пальцами в его футболку вцепившись, начинаю трещать. Слова сами срываются с губ, торопливо, истошно, на грани, будто впервые за много-много лет я хочу выговориться и вываливаю на него все, что накопилось. То ли молю, то ли уверяю, то ли каюсь – непонятно, но остановиться не могу:

– Я никогда не была нежной и милой. Я никогда не умела ластиться и изображать из себя ласковую кошку. Я такая, какая есть, и ты такую меня полюбил, Вик! Я не могу измениться по щелчку, но я буду пытаться. Честно! Я хочу попробовать. Не хочу тебя снова терять. Я совсем не идеальная, но…

– Идеальная, Кулагина. Ты, блть, для меня идеальная! Ты бы только знала, как сильно я тебя…

– Любишь?

– Ненавижу!

– Дурак! – бурчу обиженно.

Он улыбается, в объятиях своих медвежьих стискивая, как плюшевую игрушку. Сильно, до невозможности дышать. Губами в мои губы утыкается. Дыхание ворует, щекочет своими губами мои, обнимает, шепчет:

– Никогда бы не подумал, что так можно одновременно любить и хотеть кого-то придушить! Особенно, когда ты задираешь нос и изображаешь из себя упрямую козу! Ты просто моя зараза, от которой нет ни одного лекарства.