Где-то на закоулках сознания раздалось задумчивое шеровское:

— Ты любишь зиму? — будто он услышал мои мысли, но я уже спала и приняла фразу за сон. Очень приятный сон, в котором мы с Тёмой резонировали на одних частотах, а наши мысли друг друга дополняли, и мы могли закончить фразу друг за друга. Странный сон. Неправдоподобный, но чертовски приятный и сладкий, как и пожелал Артёмка.

Мне снились Трус, Балбес и Бывалый, причём тот, который Балбес, разодетый в китайский традиционный халатик, свернувшись клубочком на лавочке в аллее, спал. Мирно себе дрых, никого не трогал и сладко причмокивал губами. Неожиданно на аллее появился Бывалый, распинывая всё, что попадалось на его пути, одним своим чокнутым взглядом повергая людей в шок. Постепенно, расшугав весь прочий люд, кроме притаившегося в сторонке со старинным устройством для фотографирования (то самое, которое имеет чёрную ширму и прилагающуюся вспышку) Труса, Бывалый дошёл до премило спящего Балбеса и скинул его в ворох прошлогодней листвы. Последний от этого не проснулся — лишь расслабленно вздохнул и продолжил в своих снах гнать самогонку. Зато в качестве новых нарушителей его сна на смену предыдущему хулигану прибежали ожившие кошки-копилки и стали стягивать с него халат, который с надеждой пустить на паруса потащили с собой на огромный корабль, пришвартованный на причале, у штурвала стоял царь Салтан в смешных очочках Гарри Поттера. «Паруса» были воздвигнуты в самые кратчайшие сроки и судно вышло в открытое море. Неведомо как увязавшийся следом Балбес возлежал на надувном матрасе, который был прикреплён к кораблю тросом, так что спящий юморной типчик плыл со всеми удобствами на буксире. Но как и бывает частенько в открытом море — вскоре их настиг шторм — небеса разверзлись, явив команде матросов и прочим пассажирам разъярённого Зевса, который был подозрительно похож на Бывалого: круглые вращающиеся глазки, один из которых подбит, налепленный на щеке крестом лейкопластырь и, в довершение образа, тельняшка, треники и кепарик. Помесь Бога с типичным гопником швыряла молнии, вопя при этом что-то о гранатах и фашистах, затем она заметила Балбеса и начала над ним обхохатываться. Да так сильно, что чуть с небес не свалилась в море и не утонула. Громоподобный смех помеси начал плавно переходить в звук не прекращавшегося всю ночь проливного ливня.

В этот момент я начала просыпаться. Открывать глаза не торопилась — лишь прислушивалась к настойчиво стучащим по окну и карнизу каплям дождя. Судя по звуку, капли были огромными. Приятные звуки, мои любимые.