— Э-эй… — донеслось со стороны окна. — Ты плачешь что ли?

Вот пристал, мистер клещ. Сначала довёл, а теперь интересуется состоянием. Я не плачу. Вообще никогда не плачу. Но он этого не знает. И не узнает никогда. Потому что ему, по большому счёту, нет до меня дела. Я для него игрушка на ночь. Но он же не «играл» мною, пока я спала? Что случилось ночью, на что он намекает?

— Ты злишься на меня? — прошептал он мне почти на ухо. Когда только допрыгал так быстро? Фух, уберите от меня этот мешок тестостерона. А то я уже раздумываю истерить.

— Да, — в подушку буркнула я.

— Ну, прости, что ли…

Приятный голос продолжал тёплой волной щекотать особенно чувствительную шею.

Я зависла.

Потом отвисла и отпихнула его от себя. От греха подальше.

— Ты совсем обнаглел. Ночью до меня домогался, и сейчас пытаешься… У тебя, вообще, совесть есть?

— Наверное, будет сложно поверить в это, но у меня совесть есть.

— Да ладно? И она тебе не помешала наси… приставать ко мне?

— Эй, малышка, это ты меня домогалась, вообще-то! — возразил Артём.

— Чего?! — кажется, мои глаза стали размером с две блинные сковородки, которые норовили съездить Шеру по ехидной мордахе.

— Могу повторить, — чуть ли не стесняющимся голосом отозвался он, будто девица на выданье. Но следующая фраза прозвучала вкрадчиво: — Ты до меня грязно домогалась.

— Ты врёшь!

— Ты меня раскусила, сдаюсь, — он задрал руки вверх. — Я вру, — и, сделав паузу, добавил: — Не грязно.

— Да ты, вообще, всё придумал!

— И зачем мне это? — логично. И этот дурацкий спокойный уверенный тон. При… придушила бы.

— Я бы так никогда не сделала!