— Предлагаю обрезать токонесущие провода!

— Предлагаю, — воспротивился его «дурацкому» предложению вечно противоборствующий ему Владимир, — устроить короткое замыкание недоделанному электротехнику.

— Бойся меня, гуманитарий, — продолжил перепалку Сергей, — как осуществить твою идея я, хоть и недоделанный, но всё же электротехник, знаю… — он загадочно ухмыльнулся.

Только Дэн собирался вклиниться между ними, чтобы остановить надвигающуюся по второму кругу перепалку и успел вякнуть: «Брейк!» — как музыка смолкла, а далее окрылённый Оливер сумел ввести в состояние анабиотического гипноза буквально всех фанкиманов: он, проникновенно глядя в глаза шеровской малышке, прямо в микрофон пробаритонил своим мега-очаровывающим голосом, укутанным в нежный бархат:

— Люблю тебя вечно…

Девушка, по объективному мнению всей группы парней, одновременно застывших в естественных позах, по всем законам, огорошенная откровением своего спутника, на его признание неожиданно звонко радостно рассмеялась. Ступор в мужских рядах продолжился и обещал задержаться надолго.

51

51

— Люблю тебя вечно… — произнёс Олли, буравя меня глазами.

Прозвучало проникновенно и даже кружаще голову, а может дело в адреналине, бушующем в моих венах горячим пульсирующим потоком, который я заработала исполнением позитивной песенки. Причин я не ведала, но его слова меня тронули.

Хотя… если бы на его месте стоял другой человечек и сказал те же самые слова, с той же самой интонацией, но свойственными лишь ему нотками собственного превосходства, смешанного с сарказмом, своеволием, упрямством; моя голова, полная опилок и прочей чепухи, в момент бы устремилась в небо, прорываясь сквозь все слои атмосферы, и полетела бы далее в космос бороздить просторы межзвёздного пространства, пребывая в состоянии невесомости. Я себя за эти мысли корила, но в то же время не могла ничего с собой поделать.

Тупые чувства всё сильнее протягивали свои осьминожья щупальца с противными присосками к моему бедному сердечку с сидящим внутри него, словно в золотой клетке, покрытой алой простыней, крохотным колибри.

Слова Олли мне были приятны, хотя он и нарушил правила. К тому же я знала, что именно они значат, так что даже угрызений совести, по поводу того, что я могу разбить ему сердце своей нелюбовью, я не чувствовала. Потому что у него уже есть ван лав всей жизни, единственная, неповторимая, лучшая. А какая ещё? Он ей пишет стихи, искренне переживает из-за неудачных свиданий. Купил ей красивую цепочку, которую я совсем недавно ошибочно приняла как подарок мне, глупышка, я ведь тогда считала, что мы с ним могли бы быть неплохой парой. Смешно. Мои симпатии так быстро сменились, что это даже несколько криминально и не очень-то красиво, то есть некрасиво вообще. Но я отчётливо понимаю, что мы с Олли друзья. А он понял это куда намного раньше меня. Всё же он ко всем своим прочим положительным характеристикам ещё и проницательный.