— Дурачок ты, — рассмеялась я.

— Я? — вскинул брови Оливер, напуская на себя серьёзный, даже воинственный вид, но при этом краешки его пухлых губ предательски ползли вверх. — Ни фига.

Он отключил микрофон и убрал, я последовала его примеру.

Весь вид Оливера говорил сам за себя. Я всегда отвечаю за свои слова, так что не бзди, детка. Хотя это скорее из репертуара моего муженька. И снова я о нём думаю. Вечно в мои мысли проползает, руша и круша всё на своём пути. У меня так никаких защитных сфер не останется.

Я встряхнула голову, пытаясь выбросить из головы персону нон грата.

— Так нечестно! — попыталась я воззвать к совести Олли, которая у такого человека, как Олли, просто обязана была наличествовать, а также цвести и благоухать весенней свежестью.

— Всё честно!

— Не-а. Мы о чём договаривались?

— И о чём же, ДСС? — ехидничал Оливер и улыбался. Ему было крайне весело. Впрочем, мне тоже.

— О том, что если ты каким-нибудь сверхъестественным чудесным волшебным способом всё же уломаешь меня спеть, то тогда тебе в качестве компенсации придётся признаваться в любви. Прилюдно. Но имелось ведь в виду, что признаваться ты будешь любимой девушке.

— Кем имелось? — откровенно угорал надо мной парень. — Я вот, например, мечтал выразить свою любовь к другу!

Точно, редиска, подловил. Надо было уточнять в правилах прежде, чем соглашаться. Но если посудить здраво, то само пари придумал Олли: как часть о том, что я должна спеть, так и часть о том, что Олли в случае моего дебюта признается в любви любимому человеку. Конечно, это же так просто — любимым человеком может быть любой друг. Мне его признания были не нужны, я и так чувствовала свою родную душу, которую по-братски любила, но раз договорились, изволь исполнять свою часть. А он схитрил.

— И у тебя получилось! Но всё равно ты сжульничал. Ты жулик!

— О, Оливер, ты жуликоватый тип, — поднял большой палец вверх в одобряющем жесте Сенька, который познакомился с рэп-идолом миллионов около часа назад, но никакой неловкости перед ним не испытывал и дара речи в его присутствии не терял, зато бойко ловил эксклюзивные кадры. Самого Оливера камера не смущала, также он был на сто процентов уверен, что дальше домашнего видео отснятый материал мелкого проныры не пойдёт и в массы не просочится, об этом был уговор.

— А то ж, — выпятил Олли грудь колесом, будто я ему должна ему туда медальку водрузить или осчастливить её орденом, повесив «Анну» на шею. — Друзей надо любить. Надо дарить свою любовь тем, кто тебе не безразличен, кому ты не безразличен… Так что, Ленка, я тебя люблю, мой драгоценный друг!