Оливер распоясался и заключил меня, упорно старающуюся состроить строгий вид, в медвежьи объятия и чуть не раздавил, это я преувеличиваю и приукрашиваю, даже нагло вру и не краснею, как варёный рак или измазанная свёклой в качестве румян красна девица из села Кукушкино, что стоит на речке Перетечка. На самом деле его объятия можно было назвать нежными, а второй за сегодня поцелуй, но уже в макушку, ласковым, как обычно родители целуют своё чадо, оставляя его на весь день в адском местечке под названием детсад. Влажные, мягкие губы и мои слабые волосёнки, которые почти не прикрывают чувствительную кожу головы, — это опасная, то есть взрывоопасная смесь. Возможно, я могла бы посчитать этот дружеский поцелуй интимным, даже несколько дразнящим, не страстным, но волнующим. Задержи он губы на моей макушке дольше, или не отпускай он меня из объятий ещё целую вечность.

Не знаю почему, но эти мысли грозной стремительной стайкой пролетали в моей дурной голове, сменяясь, догоняя и поддавая друг дружке под зад. Хотя умом я отлично понимала, что наши отношения никогда не переступят рамок дружбы. Меня это устраивало. Его тоже, иначе зачем ему проводить время со мной, когда у него есть любимая девушка.

Наши объятия продолжались от силы секунды три, а затем нас прервал супер-модный диджейский звонок телефона, принадлежащий не мне и настойчиво требующий нажать на зелёную кнопочку. Казалось, моего друга это немного раздражало, хотя виду он старался не показать; он разомкнул руки, вновь выпуская меня на свободу, и отошёл на шаг назад. Вынув из глубоко кармана трубку, он скептически посмотрел на табло телефона, где, как я краем глаза успела заметить, пока он не отвернул от меня дисплей, светилась преинтереснейшая картинка с изображением тигрёнка — очень милого и забавного. Оливер с секунду поразмышлял над тем брать трубку или нет, решил не скидывать, и осчастливил звонящего своим ответом.

— Я тоже люблю тебя, Олли, — искренне сказала я своему другу, как раз в тот момент, когда он нажал на «принять вызов», но ещё не успел поднести трубку к уху.

Оливер немного опешил, потом пришёл в себя и очаровательно мне улыбнулся. А я даже не знаю, почему решила сказать это именно в этот момент. Просто душевный каприз. Или порыв. Или не знаю что. Но я должна была ему ответить, что он мне тоже дорог, как друг, конечно, но ведь слова любви как раз и подчёркивают искренность. Я как бы сказала: «Я дорожу тобой, друг!» — но более искренне. И в его взгляде читалось, что он меня отлично понимает.

— Алло, — произнёс в трубку он.