— Да, — подтвердил Найс и ответил на немой вопрос Басс: — В моём видении, припев лучше чтобы девушка исполняла.

— Думаешь? — деловито поинтересовался Оливер.

Лидер кивнул, а я занервничала:

— Я что, буду мужские партии подпевать?

— Нет, конечно. С чего ты взяла?

— Так я же за вашего клавишника должна петь. А он, между прочим, мужского рода. Мужчина. И значит, поёт мужские партии.

— Да у него женский голос! — тут же, ожесточённо жестикулируя, пустился в объяснения Найс. — Он как свои волосы кучерявые распустит, а они у него даже длиннее, чем у Свона. К нам всегда после концертов подходят и просят с ним познакомить, а когда говорим, что он парень, не верят.

— Ленчик, — подошёл и развернул меня к себе Оливер. — Не парься. Мы припев под тебя переделаем. Голос у тебя красивый, я слышал, как ты поёшь. Мне кажется, нет, я уверен, что у тебя получится исполнить так, как надо. Я в тебя верю, — он широко улыбнулся и щёлкнул меня по носу. — Я же слышал твоё пение.

Весь следующий час мы ожесточённо репетировали новую песню. Олли, прослушав наработки парней, стремительно влился в общую идею и к удивлению Шивы не выл на счёт рока, а довольно быстро скооперировался и подобрал нужное звучание. Сам Шива от отсутствия барабанов и тарелок в гримёрке не страдал. Он стучал по всем возможным поверхностям, и ему легко удавалось задавать нужный ритм. Оба гитариста одухотворённо бренчали на своих грушевидных подружках, а Найс старательно зачитывал текст.

Интересный, кстати, текст, написанный любимой девушке. Думаю, ситуацию Оливер выбрал явно надуманную, потому что сам он точно не такой, как этот парень из песни — он шальной, грубоватый, хамоватый… но при всём этом одержимый своей любовью. Не будь одержимости, могла бы сравнить его с Шером. Но этот брутальный эгоист мне даже СМСки не напишет, куда уж там — песню. И вообще, мы с ним расстались, так что пора бы выбросить его из головы, но напевая эти строчки припева, я представляла именно его лицо перед собой.

Перед тем, как выйти на сцену, я вспомнила про Соню.

— Что случилось, Олли? Куда подевалась Сонечка?

Вид у друга стал грустноватый.

— Она ушла домой.

— В чём дело?

— А? — немного удивился мой друг. — Ты о чём?

— У тебя вид как… у побитой собаки, — с извинением во взгляде подобрала я сравнение: — глаза грустные, плечи опущенные… разве что не скулишь.

Он печально улыбнулся, при этом дрогнули лишь уголки его красиво очерченных полных губ:

— Мы расстались.

— Что? Что вы сделали?