— Люблю, — согласился он.

— Что мешает?

Оливер задумчиво почесал подбородок и посмотрел на меня, а я попыталась всем своим видом выразить, что мне капец как надо, чтобы он согласился: я сложила руки в молитвенном жесте, вытаращила глаза, как Пикачу, и поджала губы. Сам Станиславский сказал бы: «Верю!»

— Хорошо, — несмело согласился он. — Дайте что ль текст почитать для начала.

Я бурно зааплодировала. Ваня вместе со мной. Найс, сойдя с ума от восторга, принялся носиться по комнате, схватив себя за голову и причитая:

— Неужели, о неужели?

Шива сидел с видом «не стоит меня благодарить», но я всё же послала ему признательную улыбку.

Один только Свон отнёсся к участию звезды мирового розлива посредственно:

— Вон, на тумбе глянь, — тряхнул он волосами, оказавшись единственным, кто внял просьбе Олли.

— Ну, вы и борзые, ребят, — выдохнул братец моего муженька.

Он взял листы и стал читать, а по мере чтения всё сильнее округлял глаза, пока они у него на лоб не вылезли:

— А кто текст писал? — явно сдерживая щенячий восторг, якобы будничным тоном поинтересовался Оливер.

— Мы вместе со Своном, — гордо возвестил Найс, сияя улыбкой.

— Вау! Парни, — совершенно ошалелым голосом похвалил он их. — Это просто бомба, — парни засветились, но тут лицо Олли сменило маску, и он без тени иронии (ах, вот оно что было) пояснил: — Навозная. Вы что курили, когда писали это?!

Оскорблённые до глубины души творцы надулись:

— А что не так? Это же хардкор.

Басс решил продекламировать, причём с чувством: