Весь показ Артём сидел рядом, пялился на меня, читал реакцию с лица, держал руку, одним словом, переживал. Как только картинка застыла, он присел передо мной на колени и обнял мои, утянутые в модные колготки, уткнувшись в них лбом:
— Я так тебя ждал, Лена, всю жизнь. Прости меня. Прости, я был слаб и не понимал, как ты мне дорога, — он прятал своё лицо, на самом деле пытаясь скрыть проступившие горячие слёзы, но я их чувствовала сквозь тонкую сетчатую ткань, и вытирала подушечками пальцев. Как сложно быть мужчиной — плакать нельзя, слабым быть нельзя.
— Это я должна просить прощения, милый, — из моих глаз тоже лились слёзы.
Я шмыгала, гладила его по голове, мы молчали и ничего не обещали больше. Раньше мы оба кидались обещаниями, как снежками в зимних забавах. В этот моменты любые обещания казались лишними. Я хлопала себя по груди, пытаясь успокоить бешено-колотящееся сердце. Колибри очнулся от зимней спячки, в которую впал наперекор учебникам биологии в канун Нового года, и сидя в гнезде, он ошарашенно зевал, чувствовал зверский голод и требовал открыть клетку-сердце. Или покормить.
Я чесала удобно устроившегося в моих ногах парня за ухом, как верного пса, он умильно сопел. Идиллия.
— Тём? — он не отозвался.
Не сразу поняла причину, но как главные герои театра абсурда, мы продолжали верно играть свои роли. Потому что такое только с нами могло произойти — признающийся в любви Шер, показав романтичный фильм, уснул на моих коленях!
Наклонившись, я поцеловала его в загривок и улыбнулась, абсолютно счастливая, ведь невозможно забыться сном в компании человека, которому не доверяешь.
52
52