– Розалина, – его голос доносился сквозь дерево, приглушенный, но определенно недовольный, – ты ведешь себя очень по-детски.

О господи, как она вляпалась в эту передрягу? Неужели она неправильно выразилась или случайно сказала: «Эй, знаешь, чего бы мне очень хотелось? Чтобы ты свел меня с неопределившейся бисексуалкой, которую я видела ровно два раза».

– Вы оба пытались заняться со мной сексом, когда я этого не хотела. Я не веду себя по-детски. Просто сейчас мне не по себе.

Вздох.

– Ты же знаешь, что все было не так.

– Я там тоже была.

Затем молчание. И снова последовал рассудительный тон Алена.

– Очевидно, этот вечер пошел не так, как мы хотели. Может быть, спустишься вниз и мы попробуем еще раз?

– Под «попробуем еще раз» ты подразумеваешь попытку снова затащить меня в постель с Лив, не так ли?

– Я имею в виду попытаться насладиться обществом друг друга и посмотреть, что из этого выйдет. Ты многогранная личность, Розалин-эм-Палмер, но не ханжа.

Этот момент очень не подходил для того, чтобы называть ее Розалиной-эм-Палмер. Милые и, как ей теперь подумалось, слегка уничижительные прозвища не очень хорошо срабатывают, когда ты напугал кого-то настолько, что он прячется от тебя в ванной. Потому что фактически она не сама попала в эту ситуацию. Это Ален поставил ее в такую ситуацию. Намеренно.

– Какого хрена? Ты серьезно пытаешься убедить меня, что я должна доказать, будто не подавляю свою сексуальность, и трахнуть твою бывшую-натуралку?

– Лив не уверена, что она натуралка, и я считаю, что это важно уважать.

– Да, господи. Ты же не перестанешь, да?

Он подергал за ручку двери, на этот раз сильнее.

– Не пойму, что на тебя сегодня нашло. Ты очень открыто говорила о том, что тебя привлекают женщины. Ты явно жила довольно легкомысленно. И мы не сделали ничего, что заставило бы тебя чувствовать себя неудобно.

– То, что ты пригласил свою бывшую, ничего мне не сказав, уже неудобно. То, что ты нас обеих напоил, неудобно. Все твои дерьмовые комментарии заставляют меня чувствовать себя неудобно. – Дыхание у нее иссякало быстрее, чем обида. – От разговоров о моем теле с твоей подругой мне стало неудобно. Смотреть на то, как на меня нападают, будто это ночной показ порно, неудобно. И то, что ты стоишь у входа в ванную, где я заперлась по уважительной причине, и ведешь себя так, будто это тебе сделали больно, заставляет меня чувствовать себя неудобно. Это приводит меня в чертово бешенство.

Последовало долгое молчание.

– Ханжество тебе не к лицу, Розалина, – сказал он наконец.

Ей было очень важно сохранять злость, чтобы не расплакаться.