– Я бы хотела сказать, что это… это… это… право на извращения тебе тоже не идет. Но на самом деле я начинаю думать, что ты просто всегда такой и был.

– Сейчас я оставлю тебя в покое, – сказал он ей через дверь. Его голос был не холодным, но спокойным – спокойствие, которое она сама применяла, когда Амели закатывала истерику, отказывалась есть горошек или делать домашнее задание. – Возможно, когда ты успокоишься, мы сможем нормально поговорить.

Это было бессмысленно. Совершенно бессмысленно. Хуже того, это начинало напоминать ей спор с отцом. Он так же отказывался признавать реальность за пределами собственного узкого восприятия.

– Я хочу домой, – сказала она.

– Никто из нас не в состоянии водить, а поезда уже не ходят. Так что, как будешь готова, можешь выйти из ванной, извиниться перед Лив и попытаться все исправить.

Одной мысли о том, что он считает, будто это она должна извиняться, было достаточно, чтобы ей захотелось задушить его полотенцем для рук. Но она знала эту игру. Она играла в нее годами. Раз она молчит, значит, признает свое поражение. Если она злится, значит, ведет себя неразумно. Все, что она могла сделать, – держаться своей точки зрения и прекратить попытки поговорить с тем, кто явно никогда ее не слушал.

– Я не доверяю тебе. Я не выйду из ванной.

– Можешь сидеть там хоть всю ночь.

– Вот увидишь, так и сделаю.

– Ладно. – Снова вздох. – Я буду внизу, с Лив, когда ты придешь в себя.

Вот только Ален упустил из виду, что она уже пришла в себя. К сожалению, она застряла в ванной комнате, в Венеции гребаного Котсуолдса, в трех стенах и лестничной клетке от пьяной женщины и мудака.

Теперь, когда Ален ушел, Розалине не на кого было злиться, и это оставляло гораздо больше пространства для страха. Она была уверена, что они не станут ее ни к чему принуждать – не в прямом физическом смысле. Но еще она хорошо знала, что алкоголь, изоляция и социальное давление не могут привести ни к чему хорошему. Особенно когда ты знаешь, что ты хороший человек, который не способен ни на что плохое.

Поэтому у нее оставался один вариант – убраться оттуда на хрен. Только вот когда человеку, с которым ты проводишь большую часть времени, восемь лет, это сильно сокращает список контактов «на случай непредвиденных обстоятельств». Лорен и Эллисон не годились, потому что они присматривали за Амели, а она не хотела, чтобы одним из самых ярких детских воспоминаний ее дочери было то, как ее вытащили из постели в полночь, чтобы спасти маму от неудачного секса втроем. А родители… Даже если бы они не были заняты, она бы предпочла трахнуть Лив.