Я знаю, дошли кошмарные слухи о том, как он отомстил за мать. Димитрий утопил Серебрякова и всю его бригаду в крови. Рвал всех на куски лично, долго оставляя в сознании своего главного врага…

– Что такое, Ри?

Мама смотрит с тревогой, проводит тонкими пальцами по мокрым щекам.

– Я так рада, что ты… что с тобой все в порядке…

Аврора смотрит на меня с укоризной. Как всегда великолепная и ухоженная.

– Дочка, а если правду, так горько от радости не плачут…

Вздыхаю и отвечаю правду:

– Ты знаешь ответ.

Прищуривается.

Отхожу от матери и скидываю куртку. Я и так в грязной обуви по дому прошлась и добавила работы Эльзе. Опять нагоняй получу.

Снимаю сапоги и с ногами залезаю на диван, а Аврора присаживается рядом.

– Мне плохо, мам. Очень-очень плохо…

Заглядывает мне в глаза. Пытается прижать к себе, но я не могу. Рыдания душат. Долго копилось и вот пружина, растянувшись до предела, лопнула.

– Ри! Все хорошо, успокойся, дочка, послушай меня! Дело в том… – пытается схватить меня за руку, но я отталкиваю, перебиваю:

– Нет! Мама… Ничего хорошего! Джокер не пришел за мной! Даже не позвонил. Ни разу. За все это время! А я ждала. Понимаешь?! Дни считала и верила. До последней секунды. В НЕГО верила. И сейчас! Я все еще верю! Жду! Глупо, да?!

Я не плачу. Нет. Я рыдаю, оплакиваю свою надежду, которая в эту самую секунду разлетается на мелкие кусочки и ранит, наносит страшные порезы.

Это душа моя рвется на куски и деформируется, обзаводясь уродскими шрамами предательства…

– Мэри! Ты не…

Перебиваю мать, мне нужно выговориться:

– И знаешь, что?! Тогда, летом… я гуляла по поместью, просто чтобы не думать, отвлечься от мыслей и нашла его телефон! Он его выбросил перед тем, как уйти отсюда…