Я никогда раньше такого не говорил. Никому. Ни разу так душу не рвало.

Тихий всхлип. Дрожь. Крис успокаивается. Я осторожно, медленно глажу ее по волосам, упиваясь нежными касаниями.

Я сказал ей. Сказал так много. Я понимаю, что сейчас ей нечем ответить, но я готов ждать. Очевидно, что проще уйти, всегда проще уйти. Но я мечтаю, чтобы она сама захотела остаться. Вновь доверилась мне. Ведь вместе мы сможем преодолеть пропасть, разделяющую нас?

Откидываюсь назад. Утягиваю Крис за собой. Она кладёт голову мне на плечо, закидывает ногу на мое колено. Воспоминания мгновенно оживают. Мы часто раньше так проводили вечера. Но сегодня все совершенно иначе…

– Куда ты поехал после того, как меня домой отвёз? – ждет. Я бы не хотел таким делиться. Но после всех откровений не смогу дальше молчать. Оградить уже не получилось.

– С Васей разговаривал.

– Ты что, снова доверяешь ему?

– Не доверяю, но и отмахнуться не могу.

Взгляд ее полон надежд и сожалений. Я не хочу, чтобы она жалела.

– Ты мне снова ничего не расскажешь, да? – разочарованно отворачивается, добивая словами. – Действительно. Зачем? Я же никто. Мне и знать ничего не положено. А то очередную картину свистну.

Садится.

– Только обещай не бить сильно?

– Вот сейчас точно ударю.

– Да куда больше-то?! – наигранно возмущаюсь. Но улыбаюсь. Потому что она тоже старается спрятать улыбку.

– Когда мать повез на обследование за границу, – ловлю ее запястье, впиваясь губами. Не отпущу. Ни за что. Так страшно нарушить хрупкое установившееся равновесие, – назначил встречу одному человеку. Известному реставратору и историку, знатоку живописи. Его заманить к себе не получилось: у него для этого отсутствовала физическая возможность. Поэтому я сам повёз ему картину. Вася об этом не знал. Никто об этом не знал.

– То есть картины в доме вообще не было? – потрясённый голос.

КРИСТИНА

Внутренняя дрожь пробирает до кончиков пальцев. Неужели ничего у него не пропало?! Не было на самом деле в доме картины!