– То есть все думали, что картины у тебя нет, а она припеваючи висела себе в кабинете, – указываю большим пальцем себе за спину.

– Да. Именно. Но когда Борзый ее увидел, он сообщил заказчику. Наверное, хотел ещё бабла срубить. И чтобы меня вывести из равновесия, натравили бывшего друга. Ну потрепали меня немного, эта их задумка удалась. И пока меня мутузили…

– Они принялись за меня…

– Да.

Одно слово, но оно пробирает насквозь. Я неосознанно вожу по мужской груди пальцами от волнения.

– Зачем?

– Ден бросил фразу, что, мол, если б с моей женщиной так, – я морщусь, неприятно это произносить. – То мне тоже стрёмно будет. Угрожал. Вот я на него и подумал сперва. Но на тебя напали не его люди. Подготовка слишком видна, все подтасовали. Теперь я уверен, тебя хотели выкрасть. И поставить свои условия. Мы Дена-то взяли сразу, но он не в курсе, поэтому ничего и не смог сказать. Я бы опять потерял время. А они бы получили сразу два преимущества.

– Эти же люди устроили тебе аварию?

– Думаю, да.

– Почему я? Им сына не проще было забрать?

Саму корежит от этих слов. Если он скажет «да», нам больше не о чем разговаривать.

– Нет. К сыну было не подобраться, его ты почти нигде не возишь, он постоянно возле дома и под присмотром. Я ж людей Шахова ещё к вам приставил дополнительно, чтоб перестраховаться. Просто ты постоянно где-то мотаешься. А вот первое время дома сидела и проблем не было. Они стали действовать, когда у них руки развязались. Ещё и подстроили, что второму охраннику плохо стало, сделав ставку на то, что Тимофей тебя в одиночку не отобьёт.

– Из-за какой-то картины все.

– Правильно Вася сказал. Если бы ты тогда осталась, тебя бы и тогда могли использовать. И последствия могли бы быть куда серьёзнее, чем мои полгода восстановления. Кажется, теперь пазл сложился. Ден – пешка. Ты для них тоже пешка. Для меня, – заставляет повернуться, надавливая слегка на подбородок, – ты королева.

Дотрагивается губами до моей шеи. А меня словно током бьет. Я даже слегка вздрагиваю, руки не слушаются, не могу его оттолкнуть.

– Гордей, не надо… – шепчу по привычке, но во мне уже расцветает внутреннее томление.

Он тут же прекращает. Но не отстраняется. Прижимает к себе.

Некоторое время мы так и лежим в молчании. Не в силах заговорить вновь.

Он и нежно ласкает мою ладонь.