Что, если теперь, когда это произошло, он понял, как сильно не хотел быть родителем?

Мне нужно, чтобы он что-нибудь сказал, потому что мой разум мчится со скоростью миллион миль в час, и я думаю, что это действительно хорошо, но…

— Ты злишься на меня? — Мой голос звучит тихо, дрожит в комнате.

Гаррет обращает свое внимание на меня.

— Сумасшедшая?

И все равно я не могу его прочесть.

— Ты такой тихий, и твоя челюсть делает эту штуку…

Он обхватывает ладонями мои щеки, прижимаясь своим лбом к моему. Он целует меня. Одни раз. Дважды. В третий раз. Четвертый. Когда он отстраняется, в его глазах блестят слезы.

— Я счастливее, чем когда-либо в своей жизни. — Он кладет ладонь мне на живот, сияя, глядя на меня сверху вниз. — Ребенок, Ангел. У нас будет ребенок. Первый из многих.

— Многих?

— Многих. В конце концов, у нас есть наследие, которое нужно продолжить.

* * *

Полная луна низко висит над водой, серебром очерчивая волны, бьющиеся о борта лодки. Гарретт берет с подноса клубнику и подносит ее к моему рту. Я впиваюсь в нее зубами, касаясь губами его пальцев.

Вечерний воздух теплый, почти мягкий, он ласкает мою кожу, и я прижимаюсь к своему мужу. Я никогда не думала, что мне понравится быть на воде, но его энтузиазм по этому поводу заразителен, и это стало одним из моих любимых способов провести вечер. В милях от берега, наблюдая закат или восход луны, просто… находясь. Вместе.

Но сегодня вечером?

Я никогда не была такой довольной.

Гарретт кладет руку мне на плечо, когда Флаффи запрыгивает к нему на колени, кружится по кругу, затем устраивается со вздохом удовлетворения, как бы говоря, что он согласен со мной.

Я никогда не думала, что кошкам понравится находиться на лодке, но они гоняют нас по причалу каждый вечер.

— Знаешь, мне действительно нравится быть замужем за тобой, — говорю я.

— Да?