– Умней было бы, если бы я встретилась c ним. Умней и для тебя, и для меня. Я могла бы обнаружить, что все, когда-то привлекавшее меня в нем, теперь воспринимается как детские грезы. Ты же сам говоришь, что его внешность производит впечатление – и сильное, но я же не знаю, каким стал Лайон Берк сейчас. Может быть, и никогда не знала… придумала себе романтический образ. Генри предупреждал меня об этом. Но если мы хотим, чтобы у нас осталась хоть малейшая надежда на счастье – наше c тобой счастье, – то я должна все для себя выяснить.

– Ты хочешь сказать, что я могу все потерять только потому, что этот сукин сын получил от своей газетки какое-то задание? Ведь если бы этого не было, ты никогда больше его бы не встретила. И ты это знаешь!

– Конечно знаю, Кевин. Ты мне дорог… очень. Мы вместе прожили годы, и отменить их нельзя. Но c Лайоном у нас все оборвалось так… так серьезно. Не исключено, что теперь это обернется фарсом, но узнать я обязана.

– Не надо, Энн. Не ходи к нему! – Это был хриплый стон.

– Кевин… пожалуйста… – Она растерянно пробежала глазами по ресторану.

– Энн! – Он схватил ее за руку, чуть не опрокинув стакан c водой. – Энн, ты жизнь моя. Я жить без тебя не могу!

– Так ведь и не надо, Кевин.

Он внимательно посмотрел ей в глаза.

– Ты обещаешь?

Она увидела в его глазах слезы.

– Обещаю, – жалко пролепетала она.

На следующий день Энн никак не могла ни на что решиться. Она десяток раз бросалась к телефону, чтобы позвонить Лайону и отменить свидание, но ни разу не могла набрать его номер до конца. Может быть, и действительно все закончится фарсом? Может быть, ей и вправду удастся просто встать и уйти. Это решило бы все проблемы. Она пообещала Кевину, что не бросит его, но она же не обещала, что не будет встречаться c Лайоном. Она просто обязана c ним встретиться.

Они встретились в семь часов в «Литтл клаб». Когда она вошла, он сидел у стойки, но тут же вскочил и провел ее к столику.

– Ты не относишься к тому типу женщин, которым идет сидеть у стойки, – сказал он и внимательно посмотрел на нее, когда они заказали напитки. – Энн, ты выглядишь бесподобно. Ни капельки не изменилась. Нет, это неправда. Ты удивительно похорошела.

– Ты тоже неплохо сохранился, – сухо сказала она.

– Я часто думал о тебе, – сказал он. – Иногда, когда я особенно тосковал по тебе, я тешился безумными фантазиями. Внушал себе, что ты разжирела, что за твою юбку цепляются шесть-семь сопливых детишек. Тогда я, по крайней мере, мог вернуться к пишущей машинке.

Она засмеялась:

– Ах, Лайон, а я обычно представляла себе, что ты облысел.