– И тебе это удалось. Ты можешь купить все что угодно! Ты у Кевина Гилмора этому выучилась? Все имеет свою цену – остается только узнать сумму.

– Но мои деньги – это твои деньги. – Она старалась подавить в себе страх. – Я поступила так только потому, что люблю тебя. Я хотела выйти за тебя замуж и родить от тебя ребенка – разве непонятно?

– Нет. Зато мне очень понятно, как Джордж стоял c ухмылкой и говорил: «Ничего, Лайон, мы в одинаковом положении: настоящие хозяйки фирмы – наши жены». Только я не Джордж Беллоуз. И, Богом клянусь, теперь для меня дело будет превыше всего. В него вложены твои деньги, и я верну их тебе – все, до последнего цента. Но есть вещи и поважнее денег – моя гордость и самоуважение. И есть только один способ вернуть себе это – удвоить твою чертову инвестицию.

– Лайон! – Она обхватила его руками, но он оставался неподвижным и как бы бесчувственным. – Я это сделала из любви. Понимаешь?

– Я понимаю только одно: агентство «Беллами, Беллоуз и Берк» станет крупнейшим агентством в городе… в мире! Ты мне его купила, девочка моя, и деньги эти не пропадут даром. Вот увидишь. И первое, что я сделаю, – закажу билеты в гостинице и отвезу нашу звезду-хавронью в Лос-Анджелес. К черту Рождество – полный вперед!

1963 год

Дженнифер Берк появилась на свет в первый день нового года. Она родилась, опередив график на две недели, и устроила Энн и врачу веселенький Новый год. Для появления на свет ей потребовалось пятнадцать часов, но, когда она, красная и орущая благим матом, наконец появилась, Энн не увидела ни морщин, ни искаженных черт лица новорожденной – она увидела только чудо и красоту маленькой жизни, порожденной ею, и вся ее сила волной вернулась к ней от великолепия всего случившегося.

Когда Лайон уехал, она почувствовала себя одинокой. И хотя он каждый день звонил из Калифорнии, Энн, выслушивая его небрежные нежности, ощущала между ними преграду, словно замкнутые стальные ворота. Но когда появился ребенок, ворота эти открылись. Когда она вышла из тумана анестезии, он позвонил, и она сказала, почти оправдываясь:

– Это девочка.

Лайон от души рассмеялся:

– Я очень рад. Староват я, чтобы учиться играть в футбол c сыном. Мне куда веселей будет обучать дочку-подростка танцам.

Пока она была в роддоме, он звонил ей два-три раза в день. Триумф Нили в Лос-Анджелесе побил все рекорды, и она была совсем готова повторить успех и в Сан-Франциско. Энн сильно против? Это ведь означает, что его, Лайона, не будет еще три недели.

– Конечно же нет, – моментально ответила она.

Ей меньше всего хотелось случайно возобновить спор о фирме или о работе Нили. Только не теперь, когда все снова великолепно.