— Говори, детка… Говори…

— Одноклассник. Мы встретились в универе. — Слова лились неконтролируемым потоком. Его лицо становилось мягче. — Прекрати…

И он прекратил. Так прекратил, что мое сердце ухнуло в пятки. Его горячие, чуть солоноватые губы вновь обрушились на меня, вбирая остатки кислорода. Я уже не могла ни думать, ни сопротивляться. Да и зачем сопротивляться? Черт! Скатерть черная, а так хотелось выкинуть белый флаг, распластавшись на столе. Ладони чесались от желания сорвать одежду, чтобы утонуть в тягучем взгляде, наполненном только желанием. Кожа горела, предвкушая его касания, но он не спешил. Смотрел так, будто всей целью его существования было доводить меня до полного исступления. В то время как я сотрясалась от переполняющих меня эмоций, его дыхание было ровным, движения спокойными и слишком медлительными.

— И много у тебя одноклассников, которые влезали в твое окно? — Олег бросил быстрый взгляд на часы.

— Прекрати! Он был первым, кому я понравилась…

— Не первым, Ян. Далеко не первым… Потом поговорим. — Он резко отстранился и встал, убрав руки в карманы джинсов. — Куранов ждет. Он отвезет тебя в квартиру.

— А ты?

— Что я? — он обернулся уже в пороге, даже не скрывая своей насмешки.

— Ты придешь?

— Да… Как только найду твоего Марата….

Глава 30

Глава 30

Олег

— Каково это — дружить с дочкой Моисея? Я надеюсь, что ты не станешь отрицать очевидное? — голос Мары раздался где-то за спиной. Но я не мог оторвать глаз от незашторенного окна. Янка стояла посреди заснеженного газона, руководя процессом украшения уличной елки, мирно растущей последние двадцать лет у центрального входа загородного дома Мартыновых.

Когда я заехал за ней, то почти не удивился, обнаружив хрупкую фигурку, вытаскивающую довольно массивную коробку из гаража. Даже не стал пытаться отговорить ее не брать новогодние украшения, потому что по одному только блеску ее глаз стало понятно, что настроена она весьма категорично. А спорить хотелось, не будь рядом посторонних глаз, выкинул бы эту коробку, приготовившись к атомному взрыву. Хотелось напиться яркими вспышками ее взгляда, насладиться преображением пухлых губ в две тонкие линии. Она словно атомный реактор, приносящий в мое сухое бездушное тело желание жить и чувствовать. Но Мартынов молча убрал коробку в багажник внедорожника, лишив меня «доброго утра».

— Дружить… — не смог сдержать улыбку. — Я даже был готов поверить, что способен подружиться с этой непокорной девчонкой, пока не начал ревновать.

Сказал и, набросив теплую куртку, вышел через стеклянную дверь на летнюю веранду. Рука машинально достала сигарету, чтобы затянуться успокоительным «лекарством». Не мог не смотреть, не слушать, не оглядываться. Необходимо было проверять, перепроверять тишину и спокойствие вокруг нее. Янка держала на руках маленького ребенка. Комочек весом в несколько килограмм занимал все ее внимание. Янка была в спортивном костюме яркого зеленого цвета, белой шапке с огромным помпоном. Как только она взяла на руки заснувшую девочку, то потеряла интерес ко всему происходящему. Не поднимала глаз на елку, даже не замечала начинающийся снегопад. Размеренное покачивание всего корпуса было таким осторожным, неуверенным, но руки, обнимающие детскую фигуру, были напряжены. Реагировала не на слова, а на громкость, будто всей ее целью стало уберечь и сохранить покой ребенка. Прижимала к себе, периодически прикасаясь тыльной стороной ладони к крохотному носу- пуговке.