– Толкает против Роберта, они его ненавидят! Шерли, неужели они победят?

– Мур и Хелстоун не растяпы и не трусы, так просто не сдадутся…

Треск, грохот и скрежет прервали их шепот. На широкий фасад фабрики обрушился град камней, да такой сильный, что из всех переплетов разом вылетели стекла, рассыпались осколками. И сразу раздался боевой клич северной Англии, Йоркшира, Уэст-Райдингского округа, известного своим сукном, – клич взбунтовавшихся ткачей.

Тебе не доводилось слышать этот клич, любезный читатель? Это и к лучшему для твоих ушей, а может, и для сердца, поскольку если он сотрясает воздух ненавистью к тебе самому, или к людям, близким тебе по духу, или направлен против взглядов и идей, которые ты одобряешь, то гнев вскипает от этого злобного рева. Лев, рыча, потрясает гривой и поднимается на вой гиены, сословие яростно восстает против сословия, оскорбленный и негодующий средний класс обрушивается с беспощадным презрением на изголодавшийся и разъяренный класс трудящихся. В подобные минуты трудно быть снисходительным и справедливым.

Каролина встала, Шерли обняла подругу, и они замерли, как два стройных деревца. Клич звучал долго, и когда он стих, ночь все еще наполнял ропот взбудораженной толпы.

«Что будет дальше?» – пронеслось в мыслях у обеих девушек, однако ничего не произошло. Фабрика стояла безмолвная, словно склеп.

– Только бы он был там не один, – прошептала Каролина.

– Готова биться об заклад на все свое имущество, что он там не один и ничуть не встревожен, – отозвалась Шерли.

Мятежники начали стрелять. Ждали ли обороняющиеся этого сигнала? Похоже, да. До сих пор безжизненная фабрика пробудилась: из черных оконных проемов вырвались сполохи огня, и над лощиной прогремел залп мушкетов.

– Наконец-то Мур заговорил! – воскликнула Шерли. – Похоже, он отлично владеет речью – это тебе не робкий одинокий голос.

– Долго же он сдерживался, – произнесла Каролина. – В чем в чем, а в поспешности его не упрекнешь. Они начали первыми. Разбили ворота и окна фабрики, стреляли в его людей, и только потом Мур ответил.

Что же творилось во дворе фабрики? Из-за темноты было не разглядеть, но там явно происходило нечто ужасное – суматоха, яростные атаки и беспорядочные отступления. Двор и сама фабрика превратились в поле битвы. Стреляли почти без перерыва, а в коротких промежутках между выстрелами слышались стоны, крики, топот и звуки борьбы. Нападающие явно пытались ворваться в здание фабрики, а те, кто держал оборону, отчаянно отбивались. Главарь мятежников громко крикнул:

– Парни, заходите сзади!