Каролина сложила тетради, вновь перевязала лентой и, держа пачку в руках, задумалась. У нее возникло смутное ощущение, что, заглянув в тетради, она подсмотрела чью-то тайну.

– Тетрадки Шерли, – беспечно заметил Генри.

– Это ты отдал их мистеру Муру? Наверное, она писала сочинения с миссис Прайер?

– Нет, она писала их в моей классной комнате в Симпсон-Гроуве, когда жила с нами. Мистер Мур учил ее французскому, ведь это его родной язык.

– Скажи, Генри, прилежно ли она училась?

– Шерли? Она была шалуньей и хохотушкой, но всегда очень милой. Мне нравилось с ней учиться. Она все схватывала на лету – даже не поймешь, когда успевала. Французский давался ей легко, и говорила она на нем свободно: быстро-быстро, не хуже самого мистера Мура.

– Она была послушной? Наверное, озорничала?

– Ни минуты не посидит спокойно, вечно вертится, но мне она нравилась. Да я и сейчас без ума от Шерли!

– «Без ума», надо же! Глупый ты мальчишка! Ты сам не понимаешь, что говоришь.

– Я действительно без ума от нее. Она свет моих очей, я так и сказал мистеру Муру вчера вечером.

– А он, наверное, попенял тебе за подобное преувеличение.

– Нет! Он никогда не отчитывает меня и не ворчит, как гувернантка моих сестер. Мистер Мур читал и лишь улыбнулся, не отрывая взгляда от книги, а потом сказал, что если мисс Килдар свет моих очей, значит, она не та, за кого он ее принимает. Наверное, это потому, что я близорукий юнец с тусклыми глазами. Какой же я несчастный, мисс Хелстоун! Я ведь калека…

– Это ничего не значит, Генри, ты очень милый мальчик, и если Бог не дал тебе сил и здоровья, то наградил тебя дружелюбным характером, добрым сердцем и острым умом.

– Меня всегда будут презирать. Порой мне кажется, что даже вы с Шерли презираете меня.

– Послушай, Генри, я вообще не люблю мальчишек, я их боюсь. Они настоящие маленькие разбойники, которые испытывают противоестественное удовольствие, убивая и мучая птичек, насекомых и котят – всех, кто слабее их самих. Но ты совсем другой, и потому мне нравишься. Ты почти так же рассудителен, как взрослый мужчина. – «Даже рассудительнее многих, Бог свидетель», – мысленно добавила она. – Ты любишь читать и разумно говоришь о прочитанных книгах.

– Это правда, я люблю читать и многое чувствую и понимаю.

В комнату вошла мисс Килдар.

– Генри, – сказала она, – я принесла твой завтрак. Сейчас я сама все тебе приготовлю.

Она поставила на стол стакан парного молока, тарелку с чем-то напоминающим кожаную подошву и положила рядом приспособление, похожее на вилку, на которой поджаривают хлеб.