А теперь, друзья мои, квакеры и владельцы ткацких фабрик, давайте примиримся и немного сцедим яд. До сей поры мы повествовали – с неуместным, может, пылом – о кровавых битвах и безжалостных полководцах. Настал черед поведать и о вашей величайшей победе. Восемнадцатого июня 1812 года королевские указы были отменены, и закрытые гавани открылись для кораблей. Если вы достаточно прожили на свете, то наверняка помните, как Йоркшир и Ланкашир гремели от радостных криков. На брайрфилдской колокольне даже треснул колокол (он и по сей день немного дребезжит). Общество торговцев и фабрикантов устроило в Стилбро грандиозный пир, после которого гости с трудом добрались до дома и получили заслуженную трепку от жен. Ливерпуль же бесновался пуще бегемота, застигнутого грозой в тростниковых зарослях. У американских торговцев помутнело в глазах – пришлось пустить себе кровь, чтобы не случилось удара. Все мудрые люди, как один, осознали, какие великолепные открываются перспективы, они приготовились нырнуть в самые недра спекуляции, испытать новые трудности, может, даже захлебнуться и уйти на дно. Скопившиеся за много лет товары разошлись в одно мгновение; склады опустели, суда же просели от грузов. Работы хватало всем, заработки возросли. Казалось бы, настали счастливые времена. Будущее выглядело весьма заманчивым. Вероятно, то были глупые надежды, но у многих они оправдались. Этот месяц перевернул немало судеб.

Когда ликует вся провинция, самый бедный ее житель тоже испытывает душевный подъем: колокольный звон доносится до любого уединенного домика, призывая веселиться. Вот и Каролина Хелстоун в день величайшей победы нарядилась красивее обычного. Надев лучшее кисейное платье, она отправилась в Филдхед, где следила за приготовлениями к одному великому событию, каким хозяйка поместья почти не занималась, во всем положившись на безупречный вкус подруги. Каролина сама выбрала венок, вуаль и подвенечное платье (а также прочие наряды для других менее торжественных случаев), даже не советуясь с невестой, потому что эта особа пребывала в расстроенных чувствах.

Луи неспроста предчувствовал, что главные трудности еще впереди: его возлюбленная демонстрировала ужасающее упрямство, откладывая свадьбу со дня на день, с недели на неделю, с месяца на месяц.

Сначала она легко убеждала его лаской и уговорами, однако в конце концов он, будучи человеком решительным, не вытерпел и восстал против столь несносной тирании. Луи Мур поднял настоящую бурю – зато Шерли назвала дату. Усмиренная любовью, связанная словом, она уступила.