– Может, мне просто стоит помалкивать, – размышляю я вслух. – Может, упоминание об этом в разговорах только усложнит дело в долгосрочной перспективе. Но я просто… – Я качаю головой. – Помнишь того парня, который как-то пришел к нам в «Сотбис»? Он был уверен, что является владельцем картины Пикассо. Причем это была не фальшивка или подделка – это был флаер какой-то идиотской мальчиковой группы, а парень оказался просто больным психом? – (Родни кивает.) – Теперь я понимаю его. Для него это был чертов Пикассо! – Я сжимаю пальцами переносицу. – Я не знаю, почему воспоминания… не проходят. И почему я не могу просто поверить, что это был чрезвычайно яркий, невероятно странный сон.

– Может, потому что не хочешь в это верить?

– Если в реальности я чуть не умерла, то да, конечно. Но дело не только в этом. Те люди из моего сна были… такими настоящими.

Родни пожимает плечами:

– Ты ведь умная, Ди, а ведешь себя крайне тупо. У тебя ведь в руках телефон, так? Скажи мне, что ты их хотя бы загуглила.

Я моргаю, глядя на него.

– Боже мой! – выдыхаю я.

– Да, дитя мое, – отзывается Родни.

– Почему я об этом не подумала?

– Потому что ты по-прежнему не в состоянии решать кроссворды, которые тебе дает твой эрготерапевт, и твой мозг еще не полностью восстановился.

Я запускаю поисковую систему, и Родни сжимается до маленькой зеленой точки на заднем плане. Я набираю:

Беатрис Фернандес

Беатрис Фернандес

Google выдает какие-то результаты, но это не она.

Та же ситуация повторяется с именем Габриэля.

– Ну что? – спрашивает Родни.

– Ничего.

Впрочем, это неудивительно, ведь Интернет на острове был настолько плохим, что заводить профили в соцсетях бесполезно.

Но что, если Интернета на острове не было только в моем сне? Что, если это некое препятствие, порожденное моим разумом?

У меня начинает болеть голова.