— Эдвард и правда потрясающий, — Юля взяла ручку и на обороте фотографии написала: «Дорогому Карабасу Барабасу на память от Мальвины».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Тебе бы, Юлька, в разведке работать.

— А вам в театре.

— Ну так мир?

— Мир.

Юля протянула Виктору руку, он перевернул ее запястьем вверх и извлек из рукава скальпель. Она виновато улыбнулась:

— Не передумали дружить?

— Скорее укрепился в желании. Давай, мать, жги! А то твои женихи тебя уже обыскались, наверное.

— К слову о женихах. Громов был в курсе ваших фальсификаций?

Виктор усмехнулся.

— Нет. В то утро Саня позвонил мне и предложил свою кандидатуру в обмен на твою свободу, — он почесал в затылке. — Своевременно нарисовался, надо сказать. Артур опаздывал, и я твоих друзей натравил на ни в чем неповинного Иван Артемьевича. Хорошо с ним водитель крепкий всегда ездит. Громов берегов, похоже, вообще не видит. Скажи мне кто твой друг, и я скажу тебе кто ты.

— Друг… Он мне больше, чем друг, — прижимая папку к груди, Юля поспешила к камину и, плюхнувшись на ковер, швырнула ее в огонь.

Виктор взял кочергу и задумчиво уставился на тлеющие в огне документы и фотографии.

— А Артур? — Юля выпрямилась и взяла фото сына Виктора с каминной полки.

— Что Артур? — повел бровью Виктор.

— Он что-то плел про кураторство.

— Это ваши договоренности, — открестился Виктор.

— Мне понравился ваш сын.

— И…

— И я буду всегда рада ему помочь, — к Юлиным щекам прилила кровь. — Сейчас, когда все выяснилось, я понимаю как много вы с ним для меня сделали. Без вашей помощи, я не ушла бы из "Чикаго" живой.