— Да так, на одно мероприятие понадобилось, — Карина отмахнулась и выдавила смешок, вспомнив Зайкина. — Но я о другом хотела поговорить.

Мать сглотнула. Морщинки на лбу и вокруг глаз углубились. Девушка рассматривала родные черты и невольно подмечала, как время брало свое. Матери было за пятьдесят. Красота больше в ней не читалась. Только усталость и печаль. Мимика под них подстраивалась и очерчивала тонкими линиями непростую судьбу. Лицо буквально выдавало ее несчастье. В груди снова что-то сжалось. И жалость, и нечто новое. Незнакомый ранее страх стать такой же, превратиться когда-нибудь в мать, с отпечатком тяжелой жизни на коже.

Отвлек поставленный перед ней стакан с оранжевой жидкостью. Девушка поухаживала за матерью, налила ей чай и придвинула макаруны поближе. Женщина не торопилась их брать, хотя взгляд опустила.

— Я нашла документы в шкафу, — начала Карина и словила испуганные глаза, буквально наполненные ужасом, сглотнула и продолжила. — У вас была еще одна дочь?

Мать закрыла ладонью рот и медленно вдыхала носом воздух, а глаза уже слезились и извинялись. Карина напряглась. Сухость в горле запила соком. Кислая сладость защипала слегка. Она кашлянула для прочистки.

— Как она умерла? И почему… в мой день рождения?

Девушка не отводила взгляда, боясь потерять мамины глаза. Пока они смотрели строго прямо, застыли в шоке. За ними зрела паника, но мать молчала и сильно вжимала ладонь в челюсть. Слезы текли беззвучно. Карина взяла мать за свободную руку.

— Мам, не бойся, если что, я не буду никому рассказывать. Ни Полине, ни отцу. Просто хочу знать сама.

Та не могла ничего сказать, пока не выплакалась. Чай подостыл. Карина в ожидании успела допить сок, заказать вина и опустошить бокал. Налила и матери, но не торопила. Спокойно смотрела на то, как она тихо плачет, почти стукаясь лбом о стол. Ладонь так и не убрала со рта, боялась разрыдаться. Только сипела громко.

— Конечно, всегда наступает такой момент, когда пора узнать, — сказала мать отвлеченно, выпив бокал залпом.

Карина поспешила наполнить его до краев и себе подлила. Сердце в предвкушении заколотилось. Она заговорщически огляделась вокруг, словно кто-то мог подслушивать, и уперлась грудью в стол, сложив руки перед собой. Мать набрала вместе с воздухом смелости и начала рассказывать.

— Да, у нас была дочь. Милочка, — она прижала кулаком губы, чтобы опять не разреветься и отвела пластмассовый взгляд в сторону. — Умница была, и красавица, и сама доброта. Мы ее так любили.

Пока мать боролась с болью и рыданиями, Карина усмиряла обиду. В голове крутились мысли: «Ну, конечно. Все, кроме меня, удались». Вино прижгло эту язву.