— Скажи честно, чем он тебя шантажирует? Силу применял?

— За кого вы меня принимаете? — рассмеялся Зайкин, которого Игнатьева грубо отпихнула в сторону, тот аж пошатнулся.

Справа от Карины возник Гога и тоже заглянул в глаза.

— Не бойся, Кар, мы тебя в обиду не дадим.

Девушка смотрела ошеломленно только первую секунду, потом губы начали выдавливать улыбку против воли. С другого бока встал Варданян и заботливо положил руку на плечо.

— Кар, подмигни два раза, если он тебя принудил. Мы с ним быстро разделаемся.

Увидев, как Зайкин закатывает глаза, она прыснула и накрыла лицо ладонями. Все трое звучали серьезно.

— Это смех жертвы стокгольмского синдрома, — заключила Игнатьева. — Я много о таком читала.

Большой и плоской ладонью Зайкин стукнул себя по лбу, а Карина посмеивалась.

— Ну, для стокгольмского синдрома слишком мало времени прошло. Тут явно что-то другое, — парировал Гога. — Захват в заложники. Жесткий компромат. Или…

Все трое развернули лица к Карине и выпучили глаза. Девушка расхохоталась. И от забавности их реакции, и от неловкости.

— Да, я влюбилась.

— Но как?! — не верила Игнатьева, осматривая фигуру Карины с подозрением.

— Чудеса, — ответил Зайкин — пояснения больше не требовались.

— И давно вы?.. — Гога повел указательным пальцем из стороны в сторону, указывая то на парня, то на девушку.

Карина краснела, потому молчала, решила дать Зайкину насладиться триумфом, не вмешиваясь. Тот глянул на часы и ответил честно:

— Уже двенадцать часов пятьдесят три минуты.

Остальные рассмеялись, и Карина самой первой.

— Понятно, почему вас не было сегодня, — протянул догадавшийся Гога, как сыщик, раскрывший «глухое» дело.

— А че так долго тянули-то? — Игнатьева по привычке возмущалась, адресуя вопрос Карине.