— Кариш? — окликнул Зайкин. — Нам же убраться надо…

— Ща приду, — бросила она от дверей, хотя сомневалась, что отделается от Жерара так быстро.

Воздух стал горячим, словно обжигал кожу изнутри. В венах так быстро пульсировала кровь, что казалось, те не выдержат и лопнут. И она вся вытечет из себя прямо на пол. Карине этого даже хотелось, лишь бы эти унижения закончились.

Из кабинета еще выходили студенты. Девушка подождала, когда дверь перестанет хлопать, и вошла, вдохнув побольше воздуха. Жерар ждал ее, развалившись на стуле. Руку положил на подлокотник. Подпирал ей голову. Одну ногу сложил в колене и положил на другую, параллельно полу. Ухмылялся. Глазами лапал ее фигуру. Она даже чувствовала по памяти эти грязные прикосновения. Тошнота застряла в районе ключицы.

— Как ты узнал? — проверив, что дверь плотно закрыта, процедила Карина.

— Невольно прочитал сообщения Зайкина, пока ты ругалась с сестрой, — он ответил невозмутимо и махнул рукой. — У тебя всплывают уведомления.

— Блядь! — мысль не удержалась на языке.

Она сжала кулаки и закрыла глаза. Нутро отрицало новые факты, отторгало их как яд.

Жерар поднялся и направился к ней. Прижал к двери, поднял одним пальцем ее лицо и поцеловал с нарочитой нежностью.

— Какая послушная девочка, — прошептал над губами. — Если будешь такой и дальше, этическая комиссия университета по этому поводу никогда не соберется. Если нет, ты знаешь, что тебя ждет. Один секс-скандал тебе уже замяли. После такого тебя здесь даже за деньги не оставят.

Карина подумала, что и не хочет здесь больше учиться, тем более платно, видеть его каждый день и ненавидеть себя. Резко накатилась усталость. Тело физически ослабло. Если бы Жерар ее не прижимал к двери, она, скорее всего, рухнула бы.

— Если за себя не боишься, то… Зайкин твой тоже может очутиться в центре внимания. Он ведь любит. Я ему легко устрою.

Девушка раскрыла глаза и сморщилась. Жерар показал экран смартфона, на котором смазанно представал Зайкин в тот самый момент, когда ловил ее в объятия из туалета. А потом еще, когда сидел в углу, со спины.

— Он мог там случайно оказаться, — выдавила она едва, потому что горло болело так, будто ей топор в него воткнули.

— Этическая комиссия в это, разумеется, поверит, — Жерар улыбнулся.

Она мысленно выбирала инструмент, чтобы вырвать ему все зубы по одному побольнее. Представила, как бьет острым молоточком по каждому. Те раскалываются, кровь хлещет, пачкает его смазливое лицо, но собственный ужас уродует его гораздо сильнее. От этой фантазии полегчало на секунду, а потом тошнота усилилась. Отвращение к себе стало невыносимым.