Обнимаю его и в щеку зацеловываю. Моя ладонь утопает в его растопыренной пятерне. Вдвоем смотрим на наши руки у него на колене.

— Каждый там ждет, что кто-то придет. Что, мол, даже Снегурка окажется родной. Кто-нибудь, может, подберет. Сложно не стать попрошайкой. Я только один раз туда вернулся. Хотел доказать, Вася Кулак больше не попрошайка. Больше не ждет. Больше ни в чем не нуждается. Сечешь? Представляешь. А там ты, Снегурка.

Притягиваю его за лицо, и ласково носом об его носяру трусь. Он целует меня нежно, взгляд скрывает.

— И ты нашел меня потом. Ты нашел меня.

Он качает головой и не смотрит на меня.

Вечереет, поэтому я только облик его различаю.

— Поздно. Обязан был раньше тебя найти, Алиса. Никогда бы не допустил… Такой великий, бля, не попрошайка, что шуганулся снова показаться попрошайкой. Что там кто подумает про меня.

— Мне тоже страшно было, Вася. Все случилось, как должно случится. Верь мне. Ну! Не отворачивайся, боров, иначе на свадьбу оденешь малиновый костюм.

Кулак глядит на меня с таким возмущением, что я смеюсь.

А потом проворно заваливает меня на траву. Я проказливо сопротивляюсь для вида, и за носяру его хватаю.

— Ты доверься мне, маленькая моя. Больше, чем себе. Дай мне себя. Покорю тебя. Подчиняться мне будешь и тебе же так хорошо будет, — шепчет он. Руки мне над головой удерживает.

— Я доверяю тебе, — медленно говорю, как во сне.

— Но себе нет, видать. Сечешь себя, когда кувыркаемся. Фильтруешь. Я же чую. Хочу тебя, пиздец. Как шизик. Неужто не видишь, не чуешь?

— Я только с тобой… только с тобой смогу такое. Только тебе могу доверить.

Он мне в лицо скалится.

— Только мне. И со мной, конечно, только. Это наш с тобой секрет.

— С-секрет?

— Что ты по попке от меня любишь получать, ага. Но все равно непослушная стервочка. И коленки сотрешь, — он мне шею солодит, целуя невпопад. — Сотрешь коленки, передо мной?

— Дурачина, не говори такого! Не видишь, я… я и так согласна!

Он самодовольно смеется и меня на себя сверху переворачивает.