Арлетта наморщила нос.
– О, мой несравненный Годфри!.. Твои слова меня просто… пугают.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Пугают?.. Почему?
– Такие девушки, как я, не хотят, чтобы мужчины мечтали остепениться и жить тихой и скучной жизнью в маленьком домике. Я хочу, чтобы мой избранник мечтал о
Годфри потешно выпучил глаза и рассмеялся.
– О, да! – согласился он. – Конечно. Большой дом. Большая собака. Большая семья. Ты можешь представить наших детей, Арлетта?..
Она с готовностью кивнула. Уже не раз, лежа без сна в своей кровати, она воображала себе детей, которые могли бы быть у них с Годфри.
– Я стараюсь, очень стараюсь объяснить тебе одну вещь, Арлетта. Ты мне нужна. Я хочу, чтобы ты была моей, а я – твоим. Навсегда, до самой смерти. В большом доме, в маленьком – какая разница?.. Для меня – никакой. Даже если мы с тобой убежим от всех, сядем на корабль, который уплывает в неведомые страны, для меня это не будет иметь значения, если ты будешь со мной. Ты понимаешь меня, Арлетта?..
Она закрыла глаза и почувствовала, как легкий сентябрьский ветерок проносится над ней, сквозь нее. Она тонула, растворялась в его словах, которые она понимала, чувствовала всем своим существом – каждым нервом, каждой жилкой, каждой косточкой.
– Я твоя, Годфри, – сказала Арлетта. – Навсегда.
Он крепко прижал ее к себе.
– Тогда пусть это «навсегда» начнется сегодня, сейчас.
41
41
1995
Когда на следующий день Бетти вернулась с работы, Джон Любезноу уже свернул свой лоток и уехал, и она почувствовала себя разочарованной. Она надеялась, что он все еще будет на рынке и она сможет поделиться с ним впечатлениями от своего первого рабочего дня. Но Джона не было, а ей очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Может, позвонить Белле, подумала она. Или матери? Или даже Джо-Джо, хотя из собственного печального опыта ей было прекрасно известно: по телефону она была в состоянии понять не более трети того, что́ он говорил. Но, порывшись в кошельке в поисках двадцатипенсовиков, Бетти только вздохнула, сообразив, что для долгого, обстоятельного разговора у нее слишком мало монет.
И все же ей было