– Так вы пока первый такой уникальный. Ваша помощь нам очень бы пригодилась, сами знаете.

Я выдыхаю, стараясь говорить спокойнее.

– Что нужно сделать? Научите – сделаю.

– Дак поздно уже, без вас все решилось. Но вы же не думали, что героем из ситуации выйдете? Вы с Костиковым чем-то похожи: выбираете женщин, за которых есть кому заступиться.

Вскидываю голову.

– Это тут при чем? Наша фирма вам построила отель, разработала дизайн, закупила материалы, нашла подрядчиков. Отлично ведь все выходило.

– Никто этого и не отрицает. Мы с вами замечательно сработались. Но жизнь – такая интересная штука… А мир тесен, словно гигантская общага: никогда не знаешь, с кем столкнешься у умывальника. Вы когда-нибудь жили в общежитии, Виктор Станиславович? Вряд ли. А мне доводилось. Веселенькое времечко, молодое. Молодежь вообще терпеливая, оптимизм хоть ведрами черпай. Вот и вы зря понадеялись на чудо.

Так вот. Вы знали, что семья моего босса и ваш любимый Костиков – давние враги? Причем это выяснилось совсем недавно, неожиданно для обеих сторон. И что прикажете делать в этой ситуации? Продолжать оплачивать врагу комфорт, элитные напитки, прекрасных дам?

– Враги из-за женщины?

– Так вы знали!

– Клянусь, нет.

– Вы представьте, каково это – вдруг узнать, что вы платите человеку, который разрушил семью любимого брата? А есть что-то важнее семьи? Вот вы как считаете? Вам ведь знакомо предательство, вы побывали на дне и знаете, что из-за бабы можно потерять голову. Наделать разного. Любимая женщина – это ж тыл, опора. Когда она за спиной, можно горы свернуть, на войну идти. Время сейчас обманчиво мирное, но вы ж понимаете: война никогда не прекращалась. Каждый норовит в свою семью кусок посочнее притащить, оторвать у другого. А если вдруг понимаешь, что нет у тебя тыла больше? Хоть к стене поворачивайся. Знакомо?

– Но у вас же все получилось. «Континента» больше нет, и такая слава идет, что не скоро еще светит бывшим работникам новое удачное место. Экспертизы затрахали предыдущи объекты, все ищут, к чему придраться.

– И находят, поверьте. Но вы ничего не поняли. Напрягитесь же, Виктор Станиславович.

– Вам нужно, чтобы я его тоже предал.

– Чтобы все его предали. И некому было позвонить даже. Он вам звонит?

С меня стаскивают толстовку, футболку, перешептываются. Стою как на сцене, позирую уже второй раз за этот месяц малознакомым людям. Требуется усилие, чтобы не начать закрываться руками.

– Жизнь-то вас как бьет, оказывается, – сочувствует Анатолий Петрович после долгой паузы. – Вы сейчас боитесь, я знаю. Наконец-то вы боитесь. Я навел некоторые справки и понял, почему вас так сложно испугать. Вы ведь думаете, что выше денег, боли, смерти. Верно? Плевали вы в лицо мне с моими предложениями и угрозами. Вы многое испытали, вряд ли хоть что-то забыли. И смогли с этим жить. Как вы вообще смогли выжить?