– Белов, привет, – доносится прохладный, наигранно-официальный голос Кустова. – Я по делу. У тебя же есть номер сотового Алисы? Бабы, из-за которой ты в ДТП угодил весной, помнишь такую?

– Помоги, – говорю я, перебивая. Голову опять обносит. Наклонился, и так вышло, что вдохнул ядовитые пары.

Кроме нескольких ударов в машине, меня не били, не пытали, не оскорбляли даже. А мне так больно, что на все готов, лишь бы освободить лицо и глотнуть воздуха.

– Алле? – переспрашивает Артём. – Чего ты там бормочешь?

– Тём, помоги, – хриплю. В горле, оказывается, так сухо, плюс мешок приглушает звук, приходится говорить в микрофон. Черт.

– Вик, ты где? Что случилось?! Мать твою, не молчи, – кажется, он наконец испугался.

– Не знаю, – шепчу я, как могу громко.

– Опять накрыло?

– Да. Найди меня. Быстрее.

– Жди.

Он отключается. А следом отключаюсь я сам. Прорывная достигает двадцатки и уносит за собой, крепко повиснув на шее.

* * *

– Бело-о-ов! – Знакомый басовый голос возвращает в реальный мир.

Приподнимаюсь на руках, затем медленно сажусь. Чуда не случилось, мешок все еще на месте, запах бензина стойкий, по-прежнему режет ноздри, но, кажется, я слегка адаптировался. Пытаюсь сорвать ткань с лица и от бессилия, чувствуя, как Фоновая тепленькой волной прокатывается по телу, рычу. Или кричу. Звук получается жутковатый, но достаточно громкий, чтобы услышали из-за стены.

Раздается звонкий щелчок, лязг, потом скрип открывающейся двери. Через плотную ткань ни хрена не видно, но стало светлее. Меня хватают за плечи.

– Твою ж мать! – злится Артём, тоже пытаясь сорвать мешок, ощупывает его. – Ты как всегда, неудачник, вляпался! Не снять, я сейчас, подожди.

– Эй, стой! – Я не хочу, чтобы он уходил. Удерживаю за плечо крепко.

– Пошли. – Кустов дергает меня вверх, помогает встать на ноги, перекидывает руку через шею и тащит. – У меня есть нож в машине.