Я вырываю их, и недолго думая, бью наотмашь по его лицу. Но он даже не шелохнулся, только тень мелькнула в глазах, и тогда я бью ещё раз, и ещё.

— Ненавижу тебя, истукан проклятый! Почему ты такой бесчувственный! Как ты посмел всё разрушить? Как? — меня накрывает окончательно.

Я опускаюсь на пол, всё ещё прижатая им, и утыкаюсь в его грудь, реву в голос.

— Убить тебя? Как ты меня убил? — вырывается между всхлипами. — Ненавижу тебя! Ненавижу!

Кирилл молча, гладит меня по голове, усадив на свои колени, прямо на полу. Сжимает в объятиях, утирает слёзы, совсем не обращая внимание, на то, что я отталкиваю его руки, и пытаюсь выбраться из его тисков.

— Где вода у тебя? — оборачивается он к Пете, и тот, молча, спешит, к припасам, которые закупил, когда мы ехали сюда и вскоре мне в губы упирается пластиковое горлышко.

— Давай, зеленоглазая, попей, — просит он, и наклоняет бутылку.

А я злюсь, что он стоит из себя заботливого, и вырываю её из его рук, делаю жадные глотки.

— Без тебя справлюсь, — бурчу ему, и снова пытаюсь встать, отталкивая его.

На этот раз Кирилл мне это позволяет. Вот только когда мы поднимаемся с пола, он далеко меня не отпускает, снова, притискивает к себе.

— Свет, послушай…

— Нет, это ты послушай, — перебиваю его, — я никогда не прощу тебя, никогда.

— Да выслушай же ты меня, — гаркает он, так что звенят окна. Я вздрагиваю, и замолкаю.

Наверху хлопает дверь, и на лестнице показывается Андрей, за его спиной Ромка. Они насторожено смотрят на нас. Кирилл бросает на них взгляд, но только на мгновение, снова возвращается ко мне.

— Я никогда не в чем тебя не обманывал! Никогда! Не договаривал, это да. Я люблю только тебя! Только ты мне нужна.

Я, молча, смотрю на него, жду продолжения. А он, наконец, отпускает меня. Проводит по своим волосам в рассеянном жесте, и оглядывается по сторонам, будто ищет поддержки. Да только мы все замерли, ожидая продолжения. И я вижу как его корёжит от этого внимания, от того что приходиться открывать душу, и от того, что делать это приходится добровольно.

— С Жанной, мы даже не жили толком. Расписались полтора года назад, и после месяца сожительства разъехались. Всех всё устраивало. Меня уж точно. Она мне мозг ела, и я был рад от неё избавиться, тем более что она вообще укатила в Милан. А два месяца назад, я ей сообщил, что хочу развестись, и тут она ожила…

— То есть, если бы она не появилась, ты мне так бы и не рассказал о ней? — спросила я.

— Нет, — хмыкнул он. — Сперва это было не серьёзно, и не имело значения, кто из нас женат, а кто замужем, — сделал он акцент, и глянул на меня, — а потом я понял, что если ты об это узнаешь, то свалишь!