Так вот, представьте, как они едут в своей серебристой «Мазде», лавируя в транспортном потоке, подъезжая вплотную к другим машинам и мигая фарами, чтобы им уступили дорогу. На М25 не так легко превысить скорость, но Джен, черт возьми, почти удается. А потом они оказываются позади грузовика на средней полосе, и ей приходится ехать медленнее.

Наш герой невзначай бросает взгляд на соседнюю полосу, чувствуя собственное превосходство, как человек, чья машина быстрее и лучше выглядит. И думает: «Чтоб меня, та женщина в старой задрипанной «Фиесте» похожа на мою суку-жену». Он посылает ей в окно враждебный взгляд, просто так, ради удовольствия.

Она смотрит на него в ответ. Их взгляды встречаются, и она отшатывается, будто ее ударили в грудь. Это поворотный момент. Когда он понимает, что она и есть его сука-жена. Здесь можно остановить кадр или, наоборот, очень быстро приблизить, я не знаю, я же не режиссер, но вы понимаете, о чем я. Это важный момент.

«Фиеста» остается позади, но его мысли все еще мечутся. Какого хрена она здесь делает, почему едет на какой-то незнакомой машине, одна, по тому же отрезку магистрали, в то же самое время? Неужели бывают такие совпадения? Вряд ли.

– В чем дело? – спрашивает Джен. По голосу слышно, что она нервничает. Ее самообладание висит на нитке – дерни, и та оборвется.

– Наташа! – кричит наш герой, размахивая руками. – Там Наташа!

– О чем ты? – Она прибавляет газу, глядя прямо вперед, на дорогу, не осмеливаясь повернуться к нему. Пытается скрыть панику, но он видит ее страх по белкам ее глаз, чует его.

– Наташа! В той машине, за рулем!

– Не неси чепухи. Она не умеет водить.

– Она умыкнула мой гребаный «Рэндж Ровер», – огрызается он. (Забыл упомянуть, она не только буйная, но еще и воровка. И ездит без прав.)

Его руки костенеют от гнева, ладони сжимаются в круглые твердые кулаки. Джен бросает встревоженный взгляд в зеркало заднего вида, и в этот самый миг герой понимает, что женщины сговорились против него. Понимание приходит за долю секунды. Теперь он все знает.

– Останови машину.

– Что?

– Останови машину. Живо. Я поведу.

– Но, Ники… тебе нельзя…

– Останавливай, мать твою!

– Нет! Не глупи. Успокойся!

Он хватает за руль, и машина виляет влево. Кажется, кто-то давит на гудок, и Джен, дернув за руль, возвращает их на свою полосу.

– Хватит! Отвали! – она больно бьет его локтем, но он не отпускает.

– Я знаю, что вы задумали, – вы ведь сговорились, так?