— Он хороший человек. Хороший отец, — добавила она. — Гораздо лучше, чем твой собственный. Если бы я была умнее, я бы пошла с ним на свидание, когда они все пришли в мою закусочную той ночью.

— Мама.

— О, я просто шучу, — сказала она, и я представил, как она отмахивается от меня, хотя мы оба знали, что она не шутила, ни капельки.

— Я не понимаю, — сказал я. — Что… почему он это сделал?

— Потому что он хороший, христианский человек, — сказала она, почти защищаясь. — И потому, что он увидел кого-то, кто нуждался в помощи, и он оказался в состоянии помочь.

Я сглотнул.

Кори был хорошим человеком. Разве я только что не доказал это своему отцу? Разве я не желал того же, что и мама, чтобы в нашей жизни был Кори, а не папа?

Так почему же мой желудок свернулся, как скверное молоко?

— Это хорошо, милый. И я могу вернуть тебе деньги, что ты послал, так что ты сможешь погасить этот кредит еще до того, как на него успеют начислиться проценты. Все получается, разве ты не видишь?

Но я не мог видеть ничего, кроме красного.

Потому что я знал, что, хотя у Кори были средства помочь многим людям, он редко делал это, не желая чего-то взамен.

— Мам, мне нужно идти.

— Хорошо, милый. Я люблю тебя. Теперь все хорошо. Я пришлю тебе чек, хорошо?

Я даже не успел попрощаться с ней дальше, как уже вешал трубку с трясущимися руками и сразу же просматривал свои контакты в поисках номера Малии. Я напечатал текст.

Нам нужно поговорить. Сейчас.

Пузырьки запрыгали по экрану, а затем исчезли.

Я стиснул зубы, когда прошел остаток пути через кампус, и только переступил порог своей комнаты в общежитии, как зазвонил мой телефон.

У меня занятия до шести. Встретимся после?