«Зачем это нужно делать? — недоумевал про себя Юрий. — Вроде бы взрослая женщина, а не может оценить последствия своих поступков. Очевидно, канарейке неловко и неприятно оттого, что ее зажали в человеческой руке. Зачем же тогда брать ее, доставлять ей неудобства, дискомфорт, возможно, даже боль? Для чего? Для собственного удовлетворения, ради забавы — и только лишь для этого. Для Саши это еще может быть простительно, но в тридцать пять лет сидеть и мять в руке десятисантиметровую птицу, чтобы усладить свои мимолетные импульсивные порывы, просто недопустимо. Что с ней случилось бы без этих двух минут поглаживания? А у канарейки сейчас настоящий стресс».

Все это было очевидно для Юрия, но он чувствовал, что если озвучит свои мысли, то его никто не поймет, а только возразят, что ничего страшного в действиях Кристины нет, расценив его слова не иначе как очередную необоснованную придирку к сестре, и потому молчал. Думая обо всем этом, смотря на кулак с зажатой в нем канарейкой, из которого наружу торчали только хвост и головка, Юрий ощущал, как все сильнее разгоралась в нем неприязнь, вплоть до отвращения к сестре.

Вдоволь подержав и погладив птицу, Кристина раскрыла ладонь: только коснувшись лапками стола, канарейка подпрыгнула и, затрещав крылышками, взлетела на люстру.

Глава XI

Глава XI

Вскоре пришли Полина и Алена, и компания, сдвинув стол на середину кухни, расположилась вокруг него. Быстро покушав, Саша убежала в зал смотреть мультики, а взрослые перешли к своим разговорам, постепенно осушая бутылки с вином.

Беседа носила непринужденный характер, все веселились, и в особенном оживлении пребывал Юрий. Женская компания, в которой он волею случая оказался единственным представителем противоположного пола, не могла не радовать и не тешить его мужское самолюбие. Бессознательно он старался блистать в глазах дам: блистать своими интеллектом, кругозором, чувством юмора, — и это получалось у него вполне. Ощущая свой успех, он еще сильнее воодушевлялся им, но в не меньшей степени общество прекрасных молодых женщин прельщало его тем, что давало возможность вдоволь пообщаться на интересные темы.

Редко когда Юрию выпадал шанс обсудить с кем-нибудь по-настоящему волновавшие, занимавшие его вопросы. В общении с друзьями он почти не касался их. Чувствуя, что не могут рассуждать с товарищем на одном уровне, Завязин и Каюмов просто замолкали, слушая друга с улыбками на лицах, Рукомоев впадал в уныние и прямо говорил, что разговор неинтересен, а Ринат с Легковым, как правило, переводили все в насмешки и продолжительные, следующие один за другим ироничные домыслы и замечания насчет поднятого вопроса, не привносящие ровным счетом ничего в его осмысление. Реакции друзей на попытки Юрия рассмотреть волнующую его тему были различны, но цель их всегда сводилась к одному — скорее сменить неудобное, неловкое направление беседы, которое со всей очевидностью выявляло их невежество и узкий кругозор, подчеркивая превосходство товарища.