— История — внукам рассказать! — Миша вытер ладони о рабочую куртку. — Ну ладно, пора нам. У нас еще полмашины заказов. Вы это… если что, звоните! — Он вытащил из кармана простенькую визитку и протянул Наде. — А как вы узнали, что меня Миша зовут?

— Она все знает, — хмыкнула Зая и вздернула нос. — Накладную мне не забудьте оставить, пожалуйста.

— Ах ты ж… Точно! — Миша вытащил несколько сложенных листков и отдал один из них Зае. — Завхоз ваш? — спросил он у Чарушиной и с уважением кивнул на Церен.

— Берите выше! Самый главный директор, — ответила Надя.

Зая подтянула джинсы и привычно цапнула себя за ноздрю, как делала всегда в минуты особого волнения.

Когда парни ушли, Баир отряхнул руки и сказал:

— Вернусь через полчаса. Сделали уже.

Надя сжала кулаки и прикусила нижнюю губу. "Уже…"

— Дедуль, мы тебя ждем! — Зая потерла ладони и обратилась к Чарушиной: — Я тогда на стол накрываю?

— Накрывай! — разрешила Наденька и пошла в соседнюю комнату.

— Тяжелого ничего не бери! — раздалось в спину. — Я сама!

— И я сама! — буркнула Чарушина скорее из вредности. Ничего тяжелого в ближайшие месяцы она ни носить, ни поднимать не собиралась.

В кабинете делопроизводителя Надя достала из холодильника запотевшую бутылку игристого и перевязанный бечевкой торт. Пока можно было обойтись по-простому, фуршеты им еще не по карману.

— Но есть, к чему стремиться! — кивнула она, соглашаясь с собственными мыслями.

Появление матери ознаменовалось стуком каблуков и громким возгласом:

— Надюша! Ты где? Мы приехали!

— Я здесь, мам! — Надя выглянула в коридор.

— Господи, Томас, вы только гляньте на нее! Уже с бутылкой! — всплеснула руками Ольга Аркадьевна.

— Оленька, голубушка, ну что ты, ей-богу! Праздник ведь! — Рур подмигнул Наде и прихватил Ольгу Аркадьевну под локоток. — Ты только посмотри, какую девочки красоту навели! — продолжал с восторгом убалтывать ее адвокат. — Все сами: и посчитали, и закупили, и вон… батареи даже сами покрасили!

Надя прислонилась плечом к стене и теперь наблюдала за тем, как ее мать стоит на пороге и не решается сделать следующий шаг. Губы Ольги Аркадьевны подрагивали, будто она вот-вот заплачет.