Скрипнул дверной замок, в проеме показалась знакомая фигура Тимуровской шавки. Он постоял с минуту, пристально рассматривая меня, а потом отошел в сторону, пропуская новое действующее лицо. Хотя… как сказать, новое. Придерживая под мышкой объемную папку, в помещение вошел Моренко Игорь Александрович. За ним следом засеменил худощавый мужик. Не обращая на меня внимания, он подошел поочередно к каждой из камер, понажимал там что-то, а потом отошел в сторонку, сцепив за спиной руки.

— Приветствую, вас, Лидия Ивановна в своей скромной обители, — начал Моренко, грузно опустившись в кожаное кресло. — Прошу, в ногах правды нет, присаживайтесь.

Я обалдело присела на стул, уставившись в отекшее лицо и судорожно сглотнула. Неожиданно.

— Помню, наше с вами знакомство произошло не весьма лицеприятно. Сейчас мы это исправим, потерпите немного. Заранее прошу прощения за столь радикальные методы современной доставки, — ухмыльнулся, плотоядно сверкнув глазами, и принялся рассматривать меня, — но вы бы вряд ли приехали ко мне добровольно.

Снова послышался звук открываемой двери, впустившей ещё одного знакомого, при появлении которого неприятно засосало под ложечкой. Юхимов. Не удивлюсь, если следующим войдет Молоков, а потом и Удовиченко. Что за сходка такая?

— Надумали учинить допрос? — догадалась, презрительно улыбнувшись. — Не имеете права, — едко выдала и с презрением посмотрела на Валерку.

— О-о-о, ты не в том положении, чтобы умничать, — он скрестил на груди руки, заинтересованно уставившись на мою грудь. — Слышал, Студинского можно поздравить. Интересно, поверил? Я до сих пор готов принять тебя с распростертыми объятиями, только… извини… придется сделать аборт.

У меня язык прилип к нёбу от ужаса, когда сказанное дошло до парализованного страхом мозга, а по позвоночнику заструился холодный пот. Сволочь. Мало ему Егор всыпал. Только сейчас это поняла. Таких не бить надо, а в асфальт закатывать.

— Итак, Лидия Ивановна, — прервал наше «милое» общение Моренко, закончив созерцать меня, — сейчас я кратко введу вас в курс дела, после чего у вас будет минута на размышление.

— После которой?.. — во рту пересохло от самого худшего.

— После которой станет ясно: выйдете ли вы отсюда целой и невредимой или… ваш добродушный отец никогда не узнает, куда запропастилась его милая дочурка.

Он сложил руки на столе, поджал губы. Я, конечно, начинала догадываться, чего от меня захотят в итоге, но блин, я не настолько осведомленна в свете последних событий. Покосилась на долговязого, направившего на меня камеру. Снимает. Железные доказательства, с которыми не поспоришь.