Пакет с меня великодушно сбросили, а вот руки так и остались в плену жесткой стяжки. Я опасливо крутанулась вокруг оси, в попытке разглядеть комнату и растерялась от представившейся картины. Сначала думала, что приведут, по законам жанра, в заброшенное помещение, грязный подвал или что-то схожее с ним, но я ошиблась. Помещение могло похвастаться окном, правда, расположенным практически под потолком и таким узким, что едва голова пролезет; двумя стульями в самом центре, приятной, отнюдь не мрачноватой расцветкой стен. Ещё здесь были две профессиональные видеокамеры, установленные на треногах в противоположных друг от друга углах, письменный стол и удобное, мягкое кресло.

Выглядело… не так уж и страшно. Постепенно, волна облегчения прошлась по телу. Пускай и насильно привезли, но, может, всё обойдется простым общением без применения насилия? Хотя не понимала, в чем на этот раз провинилась и кому могла понадобиться кроме Удовиченко?

От неудобного, долгого пребывания за спиной запястья ныли,  заставляя постоянно шевелить ими, что вызывало ещё больший дискомфорт. Шаг за шагом начала изучать комнату. В надежде чего? Запасного выхода? Ага.

Медленно перемещаясь вдоль стен, напряжено прислушивалась к доносившимся из-за стены непонятным звукам, пытаясь определить, что могло их издавать. Наверное, огромный механизм или машина, в натяжку работающая без остановки. Где-то я уже что-то подобное слышала.

Скользнув безучастно взглядом по полу, громко вскрикнула, распознав в бурых, засохших посреди комнаты пятнах кровь. От увиденного всё застыло внутри, а мимолетное чувство облегчения как рукой сняло. Сердце сжалось от плохого предчувствия. Всё тело окатило волной ледяного отчаяния. Снова одни и те же вопросы: кому, зачем? Удовиченко? Ведь это его водитель затащил меня в машину. Это он был с утра  возле дома. Какие бы скрытые мотивы он не преследовал – было от чего затрястись.

Не знаю, сколько прошло времени, но за окном сгустились сумерки. Обо мне или позабыли или специально оттягивали время, играя на нервах. И скажу честно, у них это прекрасно получалось. Неизвестность не то, что убивала морально, она заставляла вздрагивать от любого шороха, скрипа с замиранием ожидая вердикта.

Я уже не чувствовала рук, хотелось пить, живот неприятно ныл, требуя принять горизонтальное положение и расслабиться. А мозг… он отказывался верить в происходящее, цепляясь за самые бредовые объяснения.

За прошедшее время я изучила каждую щель, каждое пятнышко и даже умудрилась вздремнуть. Сердце сжималось от мысли об отце. Фантазии не стоило особо напрягаться, представляя, как он огорчится, не застав меня дома.