Он попытался ее поцеловать, но Элизабет вывернулась с неожиданным проворством. Анри уже успел снять с нее светлый хлопковый жакет и занялся пуговичками на блузе. Ему не терпелось поцеловать ее груди, ощутить под пальцами нежную кожу.
— Не торопи меня, Анри, прошу! Не надо грубости!
То был крик несогласия, крик души. Он обиженно отстранился. Она повернулась к нему спиной, вся дрожа.
«Я не смогу, — думала Элизабет. — Только не сегодня! Не после встречи с Жюстеном!»
— Да что с тобой сегодня такое, Лисбет? — встревожился Анри. — Грубость? Ты сама говорила, что я деликатен.
— Есть кое-что, чего ты не знаешь. У меня не хватило смелости рассказать. Но теперь другое дело, ведь мы помолвлены. Ты должен знать. Когда я жила во Франции, шесть лет назад, родной дед меня изнасиловал. Я тогда чуть не умерла. С тех пор я не терплю, когда от меня требуют некоторые вещи, когда меня принуждают.
Анри в ужасе смотрел на нее. Он отошел, тяжело опустился на стул. Элизабет же вздохнула с облегчением. Это была увертка, не более, однако сегодня домогательств не будет. По крайней мере, сегодня…
15. Карусель жизни
Нью-Йорк, понедельник, 15 мая 1905 года
Нью-Йорк, понедельник, 15 мая 1905 года
Элизабет с Антонэном подошли к центральному арочному входу в Дакота-билдинг со стороны внутреннего дворика. Молодая женщина остановилась, чтобы поправить уложенные жгутом, отливающие шелком темные волосы, спадающие на ее левое плечо. Антонэн посмотрел на нее снизу вверх, вид у него был задумчивый.
— Мам, мы идем? — спросил он.
— Секунду, мой зайчик. Только поправлю прическу!
Было почти девять. Жюстен наверняка уже ждет возле ближайшего входа в Сентрал-парк… Элизабет быстро перебрала в памяти события вчерашнего праздника, в числе которых не было ни любовной игры, ни ужина в ресторане на Бродвее.