Маргарита препоручила Элизабет и ее спутника заботам монахини в черном платье и белом головном уборе, встретившей наше трио доброй, сочувственной улыбкой. На ходу повязывая передник, она с тревогой посматривала на молодую женщину.

— На обратном пути заглянете ко мне, расскажете, как ваша женушка! — обратилась парикмахерша к Жюстену перед тем, как уйти. — До свидания, сестра Бландин!

— До свидания, Маргарита!

Следуя рекомендациям монахини, Жюстен усадил Элизабет в кресло, под ноги ей подставил скамеечку. Судя по всему, они оказались в комнате ожидания, хотя и тут имелся застекленный шкаф с множеством флаконов и металлических коробочек.

— Мсье, недомогание вызвано беременностью? — спросила монахиня. — Простите мою нескромность, но это важно. В противном случае можно заподозрить проблемы с сердцем.

— Я ничего не могу утверждать, мадам! Эта дама — моя племянница, и я приехал с ней повидаться.

Жюстен смутился. Он думал о том, что Элизабет, сама того не зная, может носить ребенка Анри Моро — она упоминала о такой возможности.

— Думаю, это нервное. Она испугалась нищего на улице, — сказал он. — До этого момента Элизабет чувствовала себя прекрасно.

— На нее напали? Когда вы были рядом?

— Нет, что вы! Она увидела этого человека и испугалась.

Разговаривая, сестра Бландин, с виду совсем еще молоденькая, смочила Элизабет виски «водой кармелиток»45[45], помимо прочего применявшейся и для преодоления дурноты.

— В нашем учреждении мы даем приют, кормим и лечим неимущих, тех, кого общество отвергает, — пояснила она. — Возможно, речь о ком-то из наших подопечных.

Некоторые действительно выглядят странно — сказывается тяжелое прошлое, иногда легкие психические отклонения. Те, у кого серьезные проблемы такого рода, содержатся под замком, в специальном отделении приюта.

— Где я? — с изумлением спросила Элизабет, приходя в чувство. — Жюстен, ты тут?

И она порывисто протянула ему руку. Он едва коснулся ее, изображая заботливого дядюшку.

— Ты слишком эмоциональна, милая моя племянница! Не стоило вести тебя во французский квартал.

Элизабет поняла намек, но справиться с волнением не сумела.

— Тот нищий… он подходил ко мне?

— Дорогая, ведь ничего страшного не произошло, — принялась ее уговаривать сестра Бландин.

Подошла другая монахиня, высокая и крепко сбитая, и ее тут же отправили за прохладным лимонадом. Немного успокоившись, Элизабет попыталась ответить как можно ближе к правде: