Светлый фон
– Вафли! – взвизгнула она в ответ на такое кощунство. – И уже почти десять! Мама с папой скоро приедут, а ты знаешь, что они не разрешают мне есть вафли.

Я прекрасно знал почему. От этих яблочных леденцов на молочных зубках сестры образовался кариес, поэтому предки приняли дополнительные меры предосторожности, чтобы у нее не испортились и новенькие зубки. Вот почему вафли были для нее большим событием. И я в полной мере готов сделать ей эти чертовы вафли с шоколадной крошкой и свежими яблоками. Просто нужен еще примерно час, чтобы снова почувствовать себя человеком. Неужели я прошу слишком многого?

Я прекрасно знал почему. От этих яблочных леденцов на молочных зубках сестры образовался кариес, поэтому предки приняли дополнительные меры предосторожности, чтобы у нее не испортились и новенькие зубки. Вот почему вафли были для нее большим событием. И я в полной мере готов сделать ей эти чертовы вафли с шоколадной крошкой и свежими яблоками. Просто нужен еще примерно час, чтобы снова почувствовать себя человеком. Неужели я прошу слишком многого?

– Еще полчасика… – пробормотал я с закрытыми глазами.

– Еще полчасика… – пробормотал я с закрытыми глазами.

– Они уже вернутся!

– Они уже вернутся!

– Тогда я отведу тебя завтра в кафе. Обещаю. А еще куплю молочный коктейль. Скажем, что пойдем на каток.

– Тогда я отведу тебя завтра в кафе. Обещаю. А еще куплю молочный коктейль. Скажем, что пойдем на каток.

– А я хочу вафли сейчас. Не завтра. Да и что это за обещание, если ты все равно его не сдержал?

– А я хочу вафли сейчас. Не завтра. Да и что это за обещание, если ты все равно его не сдержал?

– Ложь? – с сарказмом просипел я.

– Ложь? – с сарказмом просипел я.

С похмелья я был таким гадким. Я засмеялся над своей

С похмелья я был таким гадким. Я засмеялся над своей

же вшивой шуткой. Во рту стало еще противнее. За все шесть лет я всегда выполнял обещание, когда мы с Обри давали клятву на мизинцах. Я никогда не нарушал ее. Но, хоть тресни, эту сейчас не мог исполнить. Я даже пошевелиться не мог: голова так раскалывалась.

же вшивой шуткой. Во рту стало еще противнее. За все шесть лет я всегда выполнял обещание, когда мы с Обри давали клятву на мизинцах. Я никогда не нарушал ее. Но, хоть тресни, эту сейчас не мог исполнить. Я даже пошевелиться не мог: голова так раскалывалась.

– Ты такой… такой… идиот! – у нее дрогнул голос.

– Ты такой… такой… идиот! – у нее дрогнул голос.

Я знал, что она так говорит, когда готова заплакать, а именно это сейчас и произойдет.