— Ты даже не отрицаешь этого! — возмутилась я, всплеснув руками.

— Таня, мне показалось вполне справедливым обеспечить тебя работой, ведь прежнюю ты потеряла, потому что не хотела даже случайно лицезреть мою физиономию.

— Обеспечить работой с помощью закулисных игр?

— Предложи я в открытую, ты разве приняла бы мою помощь?

— Нет, — правдиво ответили девочки.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Таня?! В тебе слишком много гордости… И, наверное, это неплохо, если она не перерастает в глупую гордыню, сходу отметающую все разумные предложения.

— Со своими проблемами я как-нибудь сама разберусь…

— Ну вот, о чем я и говорил… Ты как маленький ребенок, постоянно твердящий «я сама», я «сама». А самой на данный момент у тебя получается увольняться со всех прежних мест работы. Надеюсь, в этот раз ты не сделаешь подобной глупости.

Да как он смеет, гад!!

— А знаешь, в чем твоя проблема?

— В неразборчивых связях, видимо… — грустно ответил Алекс и поистине по-принцевски посмотрел мне в глаза.

— Именно… В том, что любя одну женщину, ты не чураешься прелестей других. Ты тоже как маленький ребенок, которому постоянно нужна новая игрушка.

Шувалов горько усмехнулся.

— Ты меня плохо знаешь, Таня. Очень плохо.

Такой взгляд, даже поежилась. Мне в нем почудились одновременно злость, возмущение и такая же зеленющая тоска, что сидела внутри меня.

«Осторожно, Таня, не смей его жалеть, — кричала феминистка, — он тебя не пожалел, всю такую возвышенную, мечтающую о семейной жизни, хорошенько повозил в зловонной грязи своей похоти».

— Бессмысленный разговор, мы не понимаем друг друга, Александр Иванович. Передайте мне, пожалуйста, бумаги.

Шувалов протянул папку. Это немыслимо, невозможно, но даже через картон папки по руке прошелся ток, резанувший жидким огнем тело. Больно… сладко… прямо по сердцу.

— Надеюсь, во время реализации этого проекта мы будем контактировать как можно меньше.

На покрытых сексуальной трехдневной щетиной щеках появилась обаятельная наглая улыбка.