«Таня, ты целуешься и позволяешь себя лапать чужому мужу», — напомнила девочка-отличница. «Отвянь», — грубила в ответ развратница, жадно открывая рот навстречу целующим меня губам. Наглая мужская коленка вклинилась между моих ног, они тоже были из ваты, поэтому поддались, разошлись под его напором. Пытаясь удержаться в этом крутящемся мире, схватилась за широкие плечи Шувалова, а развратница, желая еще больше электричества, запустила пальцы в темные волосы бывшего любимого мужчины.

«Стоп, стоп!! Ты ведешь себя, как тряпка, думающая передком, а не мозгами!» — кричала феминистка. «Я тряпка, его влажная горячая тряпка, — продолжала тащиться развратница, — пусть делает со мной все, что угодно, хоть полы моет». Заметалась между своими девочками, между разрывающими душу и тело противоречиями. «Кусай его, или он поимеет тебя прямо тут, видишь, он уже юбку стал вверх задирать!! — орала «sоs» феминистка. — Что потом будет с твоей гордостью?! Пустые ошметки…»

Зубы с силой сжались на целующих меня губах, во рту появился привкус крови.

— Че-е-ерт, — прошипел Алекс.

Испугавшись, разжала челюсти, Шувалов отстранился, схватившись рукой за пораненную губу, а я в лучших сериальных традициях впечатала ему пощечину. Серые глаза недобро блеснули.

— Скажи, Таня, когда тебя целует твой бравый танкист Михаил, ты тоже испытываешь этот гребаный ток?

Запрещенный вопрос… Нет, током меня прошибает только с тобой.

— Это абсолютно вас не касается, Александр Иванович. Вы не моя подруга, чтобы задавать такие личные вопросы. Я ведь не спрашиваю, какие ощущения испытываете вы, занимаясь сексом с моей сестрой.

— А хочешь, я расскажу, все, млять, расскажу!! — повысил практически до крика голос Шувалов, так что я невольно вздрогнула.

Кажется, на этот раз я его по-настоящему задела. Лицо перекосилось гримасой то ли злости, то ли негодования, а серые глаза испепеляли гневной сталью мое побледневшее лицо.

— Нет, не хочу! Меня абсолютно не касаются ваши интимные взаимоотношения с супругой, как и вас не должно волновать мое общение с другими мужчинами.

— Упрямая Джейн Эйр!.. — снова вскричал Шувалов. — Не должны, Таня, но черт возьми, волнуют. Потому что, я… я все ещё люблю тебя, девочка моя, — на последних словах тембр голоса поменялся, стал теплым и обволакивающим.

«Ура! — захлопала в ладоши девочка-мечтательница. — Принц любит тебя». Но более здравомыслящие девочки во мне не поддержали ее радости, уничтожающе глянули и она смущенно притихла. «Тут скорее другое подходит: «Ура, господин назначил меня любимой женой», — отрезвила всех девочка-отличница, а феминистка тут же взвилась до небес.