— Вера, я знаю, что виновата!

— Ты не знаешь, — продолжаю я тише, — как мне было больно, как я боялась пойти в полицию, потому что думала, что и они решат, будто я клевещу на отчима, или еще хуже, что я сама виновата в случившемся. Я боялась рассказать даже папе, потому что после твоих слов думала, что и он решит так же! Ты меня предала!

— Дочка, я знаю! Я все знаю! — плачет мама, — и я никогда себе этого не прощу! Я изменила всем своим принципам, я… У меня словно глаза были закрыты. Сама не могу поверить, что сотворила такое.

— Легко говорить, когда все очевидно. Не нужно перешагивать через себя, не нужно верить. А что если бы сегодня не оказалось свидетелей? Ты бы мне поверила? — спрашиваю с надеждой, но, увы, мама молчит. Лишь часто и громко всхлипывает, да растирает слезы по щекам, — о том и речь, — констатирую с грустью. — А знаешь, что самое странное? Марк поверил мне сразу. Врачи и медсестры, следователь — все они поверили. Совершенно чужие люди поверили! Хотя никто из них не видел больше, чем ты в тот вечер!

— Я все понимаю! Но я не могу изменить этого, Вера! Я не могу изменить то, что уже произошло, как бы сильно этого не хотела. Видит Бог, если бы я могла поговорить с собой в тот день, то я бы сказала, что я совершаю огромную ошибку. Я отворачиваюсь от собственного ребенка! Я бы встряхнула себя и попросила опомниться! Но я не могу, это не в моих силах! — кричит мама, захлебываясь в слезах, а потом тише добавляет, — я могу лишь попросить у тебя прощения.

Не в силах выдержать этого, я отворачиваюсь, а мама наклоняется близко-близко, и дрожащим голосом произносит:

— Прости меня. Я не могу изменить прошлое, но я могу быть хорошей матерью в будущем.

Ее слова кажутся мне искренними и полными надежды. Когда высказала ей все, что так долго копилось в моей душе, мне вдруг стало легче. Яд под названием обида перестал сжигать изнутри. Теперь она знает все, что произошло тогда, знает какого мне было, что я пережила и через что прошла. Теперь она рядом и дает мне то, чего так давно не хватало.

Поворачиваюсь к ней и сталкиваюсь с ее полным боли взглядом. Она молчаливо ждет, лишь периодически всхлипывает. И я даю себе волю — тянусь к маме и обнимаю. Мне так ее не хватало. Не хватало материнской любви, ласки, советов. Ее присутствия в моей жизни. Сейчас, когда я прижимаюсь к маминой груди, вдыхаю запах ее духов, мне кажется, будто и не было всех этих месяцев непонимания. Будто моя мама всегда была рядом, такая, какой я знаю ее всю жизнь.

— Прости меня, дочка, — плачет она, и я тоже плачу, но на этот раз от долгожданного облегчения, от осознания, что все закончилось.