— Сегодня вечером у нас собрание. Ты и твой дядя должны были появиться.

Блядь.

Я совершенно забыл об этом в своих попытках найти Наоми.

Мой разум мечется в разных направлениях в поисках правдоподобного решения.

— У меня поздний урок. Я не смогу приехать.

— Поздний урок с дочерью швеи? — Ее тон убийственен, и если бы мы были лицом к лицу, я бы увидел двойное пламя в ее глазах.

— Откуда ты об этом знаешь?

Нет смысла отрицать это, и если я это сделаю, она просто использует это как приглашение нанести более сильный удар.

— Ты действительно думал, что мы отпустим нашего единственного наследника на свободу после того, как ты поцеловал девушку на камеру на весь мир?

Просчет с моей стороны. Я должен был догадаться, что бабушка ухватится за такое поведение, как за магнит. Она фокусируется не на том, что нормально, а больше на том, что пытается быть нормальным, когда на самом деле это не так.

— Она не имеет к этому никакого отношения, — говорю я самым нейтральным тоном.

— Ты только что доказал, что она причастна, защищая ее передо мной.

Я крепче сжимаю руль. Мои бабушка и дедушка, как акулы на кровь, в тот момент, когда они чувствуют слабость, они хватаются за нее, пока не сломят тебя, используя ее.

Это то, что они сделали с папой и пытались сделать со мной и Нейтом.

Мы так долго держались.

Или, по крайней мере, это сделал мой дядя. Похоже, я все-таки позволил им понюхать мою кровь.

— У тебя есть два варианта, Себастьян. Бросьте дочь швеи так мягко или так жестоко, как тебе больше нравится, или посмотри, как она сломает себе шею. Будь здесь через пятнадцать минут.

Гудок.

Я так сильно нажимаю на тормоза, что машина чуть не опрокидывается. Мой кулак врезается в руль, и я удивляюсь, что он не отрывается.

Боль отдается в костяшках моих пальцев, но это не идет ни в какое сравнение с воюющим состоянием в моей груди.