Я снова пытаюсь отодвинуться, но стена противно упирается в позвоночник.

А Олег приближается все ближе, снова хватает меня за волосы и задирает мое лицо к своему, видимо, чтобы наслаждаться моим страданием со всех сторон и в макро-фокусе.

— Ты лжешь. - Мотаю головой, чтобы вырваться, но только слышу, как трещат волосы, которые так и остаются в его сжатом кулаке. - Ты мерзкая тварь. Самая мерзкая тварь на свете.

— Нет, девочка, я говорю правду. Клянусь. - Он даже крестится, но делает это с такой похабной рожей, что я искренне не понимаю, почему Господь прямо в эту же секунду не покарает его небесным огнем за богохульство. - А вот Сабуров тебе пиздит. Вы же виделись, да? А, ладно, заткнись, все равно будешь врать как всегда. Ты не способна быть честной, ты вся соткана из фальши, как красивое кольцо с огромным сверкающим камнем, который на поверку отказывается просто хорошо охраненным куском бутылочного стекла.

Я пытаюсь отогнать от себя предательские мысли о том, что у Макса действительно маленький сын. Я не помню его возраст, но по фото он как раз похож на двухлетнего. И если это так, то тогда его мать должна была забеременеть уже после того, как мы с Меркурием решили быть вместе. Почему я раньше об этом не думала? Сработала самозащита? Моему подсознанию так хотелось верить, что хотя бы один мужчина в моей жизни любил меня целиком и всем сердцем, что я просто запретила себе видеть очевидные нестыковки, которые превращали мою красивую сказку в обычное скучное кино.

— Или ты правда думала, что сможешь нагулять ребенка, принести его и… что?

Олег ослабляет хватку, но только для того, чтобы сжать пальцы еще сильнее, когда я, почувствовав глоток свободы, попытаюсь вырваться. Треск рвущихся с корнем волос заставляет крепко сжать зубы, но слезы все равно наворачиваются на глаза.

— То есть по твоей убогой блядской логике, я должен был взять твое наёбыша, помыть его, отчистить, дать ему свою фамилию и воспитывать как своего? Ника, ты реально тупая охуевшая пизда, если так думала, хотя все это время я считал тебя просто хитрой и расчетливой тварью.

Он резко таранит стену моим затылком и на несколько долгих минут я теряю слух и зрение. А когда понемногу «выплываю» в реальность, Олег смотрит на меня красными от бешенства глазами. Таким мерзким я его никогда не видела. Жаль, что нет сил даже для плевка ему в лицо.

Он бьет меня по щекам, чтобы привести в чувство, а чтобы голове беспомощно не упала на грудь, продолжает удерживать ее за волосы, словно боксерскую грушу.

— Я забрал мелкого выродка и отдал его папаше. - Олег скалится, как безумная псина. - Вернул сраный подарочек, о котором не просил. Это стоило мне кучи бабла, но, поверь, смотреть как он корчился от боли, когда я сказал, что его выродок свел тебя в могилу, было гораздо более дорогим удовольствием. Примерно таким же, как смотреть сейчас на тебя, когда с твоих заблеваных розовой ватой глаз, девочка, начинают спадать шоры и в твоей голове впервые за долгое время зреет стоящий вопрос: а почему же он ни хуя мне не сказал?!