Он поднимает руку с телефоном и жмет на экран, отправляя мне сообщение. Открываю еще одну запись и увеличиваю громкость на максимум.

«Меня раздражают его напыщенная надменность и отчужденность. Словно ему плевать на все, словно он считает себя самым крутым, а все остальные просто мелкие мушки, от которых он брезгливо отмахивается. Он, не задумываясь, бросает острые обидные фразы, и я не понимаю, как с ним вообще кто-то может общаться. А еще его челка… Это же просто кошмар! Он настоящий урод!»

Возвращаю телефон в карман, игнорируя острую боль в груди, и поворачиваюсь к Лане. В ее глазах стоят слезы, губы приоткрыты, а дыхание сбито. Боль, паника, страх – вот что я вижу на ее лице. Дважды сжимаю ее ладонь, прежде чем отпустить руку, и произношу сквозь сухость в горле:

– Уходи.

Лана испуганно втягивает носом воздух, и я медленно моргаю, подавая еще один сигнал.

«Давай же, Лана, мы ведь договорились», – транслирую я мысленно.

Она передергивает плечами и, полоснув острым взглядом по Андрюше, разворачивается. Наблюдаю за ее твердой походкой пару секунд. Только бы она не добралась до кислоты в химической лаборатории, иначе мы все хорошенько умоемся в последний раз. Замечаю движение у левого плеча и поворачиваю голову.

– Ну вот и все, Ли, – скалится Андрюша. – Кстати, костюм Наруто подошел бы тебе куда больше.

Сохраняю молчание и видимость спокойствия. Клоун здесь он, а не я. Андрюша раздувает ноздри и проходит мимо, а за ним семенит верный пес Эдик. Витя и Рома направляются ко мне, стреляя короткими взглядами в спину удаляющегося командующего гимназией. Знаю, о чем они думают. «Какого черта это было? Мы так просто его отпустим?» Встряхиваю головой и произношу громко, глядя на Антона, стоящего за аппаратурой:

– Включай музыку! Сейчас все учителя на тишину сбегутся!

– Ты мне не указ! – отвечает он злобно, но музыку все-таки включает.

И я еще был не прав, называя их идиотами? Они все играют в эту игру, даже не задумываясь, хотят этого или нет, просто потому, что кто-то сказал: так надо. Разворачиваюсь, осматривая лица. В них все, что я уже видел и не раз: презрение, ненависть, брезгливость. Качают головами, перешептываются и кривят рты, а ведь еще полчаса назад они мне улыбались и чуть ли не кланялись. О чем это говорит, как не об отсутствии собственного мнения. Я не против, чтобы меня ненавидели, но для начала не хотели бы они понять, кто я такой, что я за человек? Все эти навешанные ярлыки уже порядком надоели, как и безвольные люди, слепо идущие за толпой. Бараны. Им не важно, кто их ведет, главное – движение. И даже если впереди обрыв, они прыгнут, не задумываясь. Такую роль они для себя выбрали, а теперь обиделись, услышав ее название? Смешно.